Вскоре мальчик открыл глаза и тут же признался, что ему ничего не снилось.

— Бывает, — сказал Мортимер и улыбнулся. — Как себя чувствуешь?

— Учитель, я всё вспомнил, — отозвался Иеремия. — Всё, что начал забывать.

— Почему учитель? — спросил Мортимер, но видно было, что ему это понравилось.

— Простите, Господин, — мальчик сел, оглядываясь. — Это и есть ваша лаборатория?

— Одна из них, — сказал Мортимер. — Сейчас мы перейдем в другую и займемся делом. Каждый своим. Ты будешь спать, поскольку ночь на дворе, а я работать. Так поможешь?

Иеремия кивнул.

— Одень пижаму, — сказал Мортимер. — Как раз твой размер.

Этой комнатой, с минимумом приборов и, кстати, безэховой, Мортимер пользовался редко, а сейчас решил попробовать, уж больно удобная кровать тут стояла. Сам он во сне не нуждался, но если бы такая необходимость возникла, непременно спал бы здесь, отрезанный от внешних шумов и излучений.

Иеремия лег, уютно закутался в простыню и мгновенно уснул, а Мортимер устроился рядом в глубоком кресле и закрыл глаза. Через минуту он видел то, что мальчик видел во сне. Иеремия был очень целомудренный мальчик, и похотливые тётки, рассылаемые в детские сны коварными бесами, его не посещали. Увы, и ангелом не пахло.

И тогда Мортимер вошел в его подсознание, где хранилось всё, с чем Иеремия когда-то в своей жизни сталкивался. Весьма быстро нашел нужную запись, «включил» воспроизведение. Вот и ангел, который общался с Иеремией. Почувствовав чужое присутствие, ангел замолчал, вгляделся в темноту будущего, из которого за ним наблюдал Мортимер, и произнес:

— Ты кто, незнакомец? Хотя, постой, ты, кажется, тот самый Мортимер? Тот самый злодей?

Следует заметить, что ангела Мортимер видел не в привычном для нас целостном зрительном образе, а в дискретном виде, то есть непрерывно меняющимся, дробным, как бы состоящим из отдельных частей. Впрочем, Олега Павловича это не смущало.

— Не такой уж я злодей, — смиренно ответил он. — С вашего позволения, уважаемый, я потом вымараю этот наш разговор из сна?

— Извольте, уважаемый, — усмехнулся ангел. — Раз вы настаиваете, будем на «вы». Так отчего же вы не злодей, когда обращённые от вас стонут? Злодей и есть.

Ангел не выгнал его из сна, хотя мог бы сделать это запросто. И это было хорошо.

— Мне нравится этот мальчик, — сказал Мортимер. — Он спас Леру. Спас благодаря вам.

Ангел молчал.

— Иеремия уверен, что эманация ему бы не помогла, — продолжал Мортимер. — В чем дело? В раздвоении сущности?

— Теперь-то, когда он остался один, должно получиться, — ответил ангел.

— Значит, я смогу восстановить обращённых, — сказал Мортимер. — В своем нынешнем состоянии они обречены, их нужно адаптировать к земной среде. Если, конечно, вы мне поможете.

Изображение ангела ещё больше задергалось, потом всё пришло в прежнее состояние.

— Я проверил, — сказал он. — Во всех вероятностях будущего вы помогаете обращённым. Значит, я вам помог. А сами никак?

— Увы, обитель Серафимов для меня закрыта, — ответил Мортимер.

— Хорошо, — сказал ангел. — В данный момент эта обитель Серафимам не принадлежит и вряд ли они скоро вернутся. В принципе, я ничего не нарушу, предоставив вам туда доступ, но прослежу, чтобы кроме эманации вы ничего не взяли. Много надо?

— Тонны две.

— А вы шутник, — ангел, похоже, улыбнулся, хотя кто его поймет в этой дискретной дерготне. — Через пятнадцать минут в секторе В у желтой полосы. Успеете?..

Вход в другое измерение, начинающееся за желтой полосой, было обозначено легким облачком, для обычного глаза невидимым. Мортимер перешагнул желтую границу, облачко тотчас двинулось вперед. Вскоре он достиг того самого рубежа, где пограничная зона заканчивалась и начиналась череда обычных скальных пород. Здесь же заканчивался и подземный завод, но не для ангела.

Мортимер вошел в открывшийся перед ним слабо освещённый проход, сотканный из упругих силовых линий. Под ногами тоже мягко пружинило, а если локоть задевал стену, отчего-то сыпались голубые искры. Этого Мортимер не мог понять.

Вскоре проход начал плавно уходить вверх. Дверь в лабораторию Серафимов возникла совершенно неожиданно. Она была намертво вмурована в окружающие стены, не имела ни запоров, ни ручек, нипочем не войдешь, но перед легким, как пушинка, облачком на пару секунд распахнулась. Этого с лихвой хватило проворному Мортимеру.

— Набирайте, — сказал ангел, оставаясь пребывать в виде прозрачного облачка.

— Я так понимаю, эманация — это желтый порошок, — произнес Мортимер, оглядываясь, чтобы запечатлеть в своей фотографической памяти обстановку в лаборатории со всеми подробностями. Авось пригодится. — А вы почему от меня скрываетесь?

— В настоящем виде не могу, ослепнете, — ответил ангел. — А рядиться в чужой образ не хочу, не интересно. Набирайте. Тут, вообще-то, пылесос нужен.

— Без него, родимого, никак, — согласился Мортимер, извлекая из воздуха ручной пылесос, соединенный с приобретенным по случаю бездонным сказочным мешком.

— Опять магия, — сокрушенно сказал ангел. — Опять очковтирательство, надувательство, липа, опиум для народа.

— Зато чистенько будет, — успокоил его Мортимер, включая пылесос.

Миг — и лаборатория сияла, как новенькая.

— Надолго хватит, — сказал Мортимер, встряхивая не шибко раздутый мешок, в который набралось килограммов пять эманации. — Значит, больше здесь поживиться нечем?

— Нечем.

— Я так и знал, — Мортимер закинул мешок на плечо. — Ну, так я пошёл.

— Скатертью дорога, — проворчал ангел. — Вы тут, умники, фокусничаете, а мне отвечай…. Ладно, ладно, скажу, что сам прибрал.

— Вот за это спасибо, — Мортимер поклонился облачку. — Может, проводите, дорогой вы мой друг?

— А вы непростой, э-э, человек, — сказал ангел. — Уж и не знаю, как вас, Ваше Сиятельство, теперь величать, м-да…. Ну, так услуга за услугу. Есть у вас на Объекте неприкаянная душа, при жизни Денис Антипов. Его знает Черемушкин. Помогите Денису, наградите телом, возродите. А теперь идёмте…

Первоначально Мортимер планировал наделить Иеремию частичкой души демиурга, у него ещё оставалось про запас несколько единиц, но сейчас, с эманацией, всё оказалось гораздо проще.

Утром Иеремия проснулся полноценным человеком, уже не обращённым.

Эту ночь Дергунов ночевал в собственном особняке, в собственной кровати. Мебелью этот особняк, как и другие, был экипирован полностью. Впрочем, ночевал — это сказано неточно, никак не мог заснуть. Под утро забылся ненадолго, а тут будильник, пора на работу. Но, что странно, чувствовал себя бодрым, свежим…

Денно и нощно следить за демиургами должен был боевой отряд Касима Сесёлкина. Своё предыдущее задание гонять ворон он выполнил ни шатко, ни валко, то есть совсем не выполнил. Исторически сложилось так, что теперь ворон и Объект разделял защитный купол, который они никак не могли преодолеть, и отряд теперь болтался без дела.

Сесёлкин обрадовался возможности быть рядом с пышной Нинель Эвальдовной Коробченко. Но первым, с кем он ранним утром встретился в коридоре конторы, оказался Лёшка Дергунов.

— Секьюрити? — сказал Лёшка, подавая ему руку с таким расчетом, чтобы побыстрее выхватить её из железных тисков Сесёлкина.

— Мезе? — спросил тот, пытаясь перехватить упархивающую ладонь.

— Служба безопасности, говорю? — сказал Дергунов, уворачиваясь. — Прошу в мой кабинет.

— Это на каком основании? — осведомился Сесёлкин и ощерился. Пошёл на него враскоряку.

— А ну прекратить, — громогласно заявила Коробченко.

Она сегодня пришла пораньше, знала, что прибудет Сесёлкин со своей командой. Кстати, Касим должен был ей подчиняться.

— Мы балуемся, — сказал Дергунов, поправляя рубашку. — Давно не виделись.

Снаружи недружно закричали «Держи их», затопали быстрые ноги. Тут же обмен хлесткими ударами, неразборчивое бормотание, глухое шмяканье о землю. Сесёлкин рванул на улицу, Дергунов за ним. И что же?..