Шарк ощетинился, зашипел, принялся махать перед собой когтистыми лапищами, не подступишься. Бить не бил, только отмахивался, приговаривая: «Напраслина, навет. Ну и что, что коробочка? Мало ли на свете коробочек?»

Мортимер вдруг растворился в воздухе, Шарк завертел головой.

— Коробочка ни при чем, — сказал Мортимер, вновь возникая на свет Божий. — Главное, что в ней хранится.

Поднял перед собой, держа в пальцах, серебряную змейку-брелок, к которой были прицеплены золотой ключик с головкой из зеленого изумруда и круглая золотая печать с вдавленной пентаграммой.

— А где же дверь для этого ключика? — спросил Мортимер и посмотрел на Шарка.

Тот опустил голову.

— Пентаграмма-то обратная, — заметил Мортимер, поглядев на печать. — С нечистой силой водишься?

И ядовито хихикнул.

Подойдя к зеркалу размером с хорошую дверь, только приподнятое над полом сантиметров на десять, безошибочно нашел, куда приложить ключ, а куда печать. Приложил, по зеркалу пошли волны, потом оно открылось, превратившись в черное отверстие, откуда потянуло теплом и застарелой гнильцой.

— Ну? — Мортимер обернулся к Шарку. — Твой шанс. Беги.

Кивнул на черную дыру. Шарк попятился.

— Тогда сядь и сиди, — прошипел Мортимер.

После его слов неведомая сила приподняла монстра в воздух и швырнула в каменное кресло, вжала в камень, ещё чуть-чуть и его бы расплющило, но Мортимер сжалился, отпустил. Шарк задергался, пытаясь встать, но ничего из этого не вышло, сидел, как приклеенный.

— Пойдешь со мной? — спросил Мортимер у Дениса.

Тот отрицательно помотал головой.

— Не был там? — спросил Мортимер.

— Не был.

— Если что-то из дыры полезет — удирай, — сказал ему Мортимер. — Дуй из Галереи что есть мочи, потому что от неё ничего не останется.

Денис кивнул, и Мортимер вошел в Зазеркалье.

Здесь было не так черно, как казалось снаружи. Отовсюду лился зеленоватый свет, именно что лился — этаким непрерывным потоком, то сверху вниз, то снизу вверх, отчего в глазах плыло, мешая сосредоточиться. Мортимер часто-часто заморгал, настраивая собственную подсветку, после этого всё вокруг значительно посветлело, и проявилось то, что скрывалось в густой тени.

Стало видно, что он, Мортимер, находится в прямоугольном помещении с серебристыми потолком, полом и стенами, которое не имеет конца, а состоит из уходящих в перспективу повторяющихся отражений. Также стало видно, что помещение это (главное, с которого начинаются отражения) понемногу заполняется разнокалиберными каменными фигурами, от полуметровых до пятиметровых, под которыми земля трещит. В отражениях идет другая жизнь, там фигур поменьше, а кое-где и вовсе нет. То из одной, то из другой каменной куклы выглянет вдруг бес с горящими, как фары, глазами, и тогда она начинает двигаться, да так быстро, так ловко.

Ясное дело — идет демонстрация силы, разминка, тренировка, а когда прозвучит приказ, вот тогда держись.

И нацелена вся эта армада на Объект, чтобы смести всё и вся. Материал роли не играет, фигуры могут быть из камня, из дерева, из руды, из урана, из псевдоплоти. Форма может быть разная, как соблазнительная, так и внушающая отвращение, страх. Соблазнительная, между прочим, опаснее, так как неопытный человек, поддавшись чарам, теряет естественную бдительность.

Ближайший монстр, трехметровая образина, мазнул лапой, норовя зацепить. Увернувшись, Мортимер хватил его в грудь кулаком. Монстр пошёл трещинами и рассыпался, а сидящий в нём бес, скрипнув зубами, перескочил в другую фигуру. Между прочим, Мортимер мог бы и не уворачиваться, мог бы просто поставить перед собой стальной щит, о который монстр раскурочил бы свою конечность. Но это было бы топорно, никакой тебе игры.

Он дал сокрушительный отпор ещё паре каменных громил, а когда на него, громко топая, пошла целая группа, выхватил из тайника огненную плеть и стегнул наискосок, с оттяжечкой, прихватив и тех, что стояли поодаль. Брызнули в разные стороны осколки, а не успевшие вовремя смыться бесы, кто перерубленный пополам, кто потерявший голову, кто копыта, ускакали прочь, в отражения. Торс бежал на руках, нижняя часть его догоняла, а догнав, водружала на себя сверху. Те, кто потерял голову, на бегу нахлобучивали её себе на шею. И всё с визгом, лаем, с подхрюкиванием.

Мортимер разнес плетью в пух и прах оставшиеся фигуры, хотя и понимал, что толку в этом мало. Для Асмодея наплодить Зазеркалье новыми пугалами — раз чихнуть.

Обломки сами собой втянулись в твердый серебристый пол, дальняя стена побежала вперед, втягивая в себя отражения, потолок принялся подниматься вверх, а боковые стены расширяться. Когда всё закончилось, Мортимер оказался один в этаком преогромном убежище с далекой-предалекой черной полоской на стене — выходом через зеркало.

Сверху вдруг свалился здоровенный трон из черного гранита, украшенного золотыми вензелями. Мортимер едва успел отскочить, потом, правда, ругал себя за суетливость. Можно было спокойно исчезнуть в подпространстве и выйти метрах эдак в десяти.

Всё содрогнулось от удара, поднялась туча пыли, которая, впрочем, неестественно быстро осела, после чего оказалось, что на троне восседает великан в красно-черной одежде. На сей раз Асмодей, а это, естественно, был он, проявился в привычном для Мортимера виде: черноволосый гуманоид с блестящей темной кожей и багровыми, как рубин, глазами. В волосах пара темно-красных рогов, в руке рубиновый жезл, с помощью которого этот повелитель архигерцогов не знал поражений.

Мортимер по сравнению с ним казался букашкой.

Асмодей всегда старался принизить, а если не получалось — смертельно оскорбить, морально извалять в грязи. И это у него получалось.

Что ж! Мортимер начал разбухать, увеличиваться и остановился, когда вырос до размеров Асмодея. Правда, начал задевать макушкой потолок, вызвав издевательский смех Асмодея.

— Мыльный пузырь, — сказал он. — Эк раздулся. А мы вот тебя булавочкой.

Ткнул жезлом, но промазал. Вот тут Мортимер не побрезговал воспользоваться подпространством.

— Всё твои штучки, — пробормотал Асмодей, продолжая сидеть. Чувствовалось, что рассержен. — Технарь-одиночка, Кулибин недорезанный…. А что это у тебя в руке-то? Огненная плеть? Магией занялся, любезный? А на-ка вот прикурить.

Швырнул в Мортимера огненный шар. Тот ловко рассек его плетью на четыре части. Огонь брызнул в стены, сам же Мортимер остался невредим. Пока что он оборонялся.

Асмодей встал с кресла, рукой поднял вверх потолок, чтобы не мешал, жестом убрал к стене кресло, в котором оставил свой рубиновый жезл. Сказал:

— Значит, как встарь? Как в юные годы — на рапирах? Извольте.

В руках у него появилась пара украшенных бриллиантами рапир, одну он швырнул на пол перед Мортимером и, не дожидаясь, пока тот поднимет её, начал фехтовать. Острый клинок рассек рукав черной тенниски. Стегнув плетью, Мортимер выбил из руки противника грозную рапиру и погрозил пальцем.

— Значит, честно не хочешь, — резюмировал Асмодей, пальцем подзывая к себе рапиру. Та подлетела, легла рукоятью в ладонь. — Учти, я без жезла, а значит, не хочу убивать. Думаешь — почему?

— Почему? — спросил Мортимер, перекладывая плеть в левую руку и поднимая рапиру правой.

— Потому что ты отсюда не выйдешь, — сказал Асмодей, кривя тонкие губы. — А что мне от тебя, от дохлого, толку? Я поговорить хочу. Узнать, как ты докатился до жизни такой, что ушел из родного мира в мир людишек. Ты же мне как брат. Зачем предал?

— Странно слышать от тебя про предательство, — произнес Мортимер и пару раз вхолостую рубанул рапирой, проверяя, как прилажен к рукояти граненый клинок. Вроде не болтался, хотя от «братца» Асмодея можно было ожидать всего. — И с чего ты взял, что я отсюда не выйду?

— Проще простого, — ответил Асмодей и топнул копытом, обутым в лакированный ботинок.

Пол под Мортимером провалился, он полетел в черную пропасть без дна. Инстинкт сработал прежде, чем он приказал себе измениться. Через секунду он превратился в крылатого архидемона, то есть принял естественный свой облик.