Шарк-Шарк разогнулся. Сзади хихикнул Иеремия-старший. Ишь, весело ему, Шарк погрозил пальцем.

Врач утвердился на стуле и, изучив приказ, произнес:

— Запишем в отделение физиотерапии. Брызгалов Иеремия, скажем, Николаевич, а младший соответственно Брызгалов Николай Иеремиевич. Пойдет?

— Пойдет, — сказал Шарк-Шарк. — Умный мальчик.

Умный мальчик забегал пальцами по клавиатуре, заполняя учетную карточку.

«Хорошая лечебница, передовая, — подумал Шарк-Шарк. — Всё сразу в компьютер, не то что у нас в Галерее».

Ответственным работникам Знаменска, бывшим сотрудникам Хронопоиска, было неудобно каждый день гонять в Москву и обратно, пусть даже на лимузине Саврасова. Уже и Семендяев намекал Мортимеру про какую-нибудь квартирешку в Знаменске, и Мусатов, да и Лёшка Дергунов как-то обмолвился насчет комнатерки. Черемушкин пока молчал, но он был в вынужденном отпуске, опекал свою любимую Леру.

Выход напрашивался сам собой — пустующие корпуса лечебницы. А тем временем биороботы возьмутся за жилые дома на территории Волшебного леса.

К этому подстегивала быстрая активизация Планзейгера. Он уже внедрился в инфраструктуру Объекта, в энергосистему, информационные сети. Под его контролем были биороботы, технологические процессы, он умело распределял газ и электричество, оставляя государство с большим носом. К Порталу с приемником ультиматонов и Стеклянным морем Мортимер его не подпускал, это была его вотчина, а вот ко всему прочему, включая управление климатом, пожалуйста. Кстати, в Знаменске не требовалась поголовная «чипизация», Планзейгер четко знал, какой пульс у какого-нибудь гражданина Мендуева, какова температура и где он, Мендуев, в данный момент находится. Знал, кому сколько отпущено, у кого какой тайный грех и что противоправного любой гражданин, в том числе и Мендуев, замышляет. Разумеется, мысли он не читал, а лишь пользовался косвенными показателями (скажем, неосторожными фразами, вызывающими учащенное сердцебиение, обмолвками или недомолвками, их смысловой нагрузкой, предпочитаемыми книгами, газетными статьями, телепередачами и тэдэ, и тэпэ), анализируя которые четко находил правильный ответ.

Что касается управления климатом, то тут всё было не так просто: нужно было объединить немногие защитные куполы, созданные в свое время Мортимером и Архаимом, в одно целое, расширить их, накрыв не только Волшебный лес и Портал, а и весь Знаменск. Разумеется, без Мортимера и Архаима тут было не обойтись, но и без дармового газа тоже.

В конце концов, что мы имеем? Идеальный порядок, защищенность от внутренних и внешних врагов, изобилие, прирост земель, привлекательность для гостей и носителей импортных дензнаков. И многое другое полезное и выгодное…

Короче, на следующий день после диверсии с водоемами сотрудникам Хронопоиска были выданы ключи от пустующих палат лечебницы. Палат было завались, в итоге получилось, что иной сотрудник на этаже жил один.

В эту же льготную категорию попали секретарь Мусатова Серега Степанов, теперь уже помощник Мусатова по безопасности (секьюрити, телохранитель), и разнорабочий Федор из Мюнхена, который приспособился было гнездиться в подвале Дергуновской конторы.

Этот самый разнорабочий Федор всё больше и больше нравился Дергунову. И плевать, что, будучи подчиненным, получал в два раза больше, плевать, что был протеже Гришки Берца. Всякое бывает. Главное в воспитанности, деликатности, чувствовалось — настрадался он там, на чужбине. Дорожил работой, пахал, как зверь. Стоило намекнуть, вихрем мчался на рабочее место — всё время разное, разнорабочий же. Где, понимаете, пень выкорчевать, а где и гайку затянуть, и гайку не простую, а в затопленном канализационном колодце, в окружении прилипчивых фекалий, наощупь.

Проникшись в свою очередь к Лёшке, Федор рассказал ему про недавние события в Мюнхене, про Тарнеголета, про организованную банду ворон, про каменную гаргулью.

Федор, между прочим, жил теперь на верхнем этаже, и к нему первому…. Впрочем, об этом чуть позже…

В Прагу выехали в десять утра. Сразу после Знаменска розовый лимузин нырнул в подпространство и вынырнул из него на подъезде к Праге, едва не врезавшись в затормозивший у шлагбаума грузовик Татра мрачно-синего цвета.

— Ты неправ, дружище, — буднично сказал Мортимер, сидевший рядом с Саврасовым. Имелся в виду Саврасов, а не грузовик.

В принципе, это были первые слова, прозвучавшие в лимузине после отъезда, то есть за последние пять минут. Именно пять минут заняла дорога от Знаменска до Праги. Нет, пожалуй не так, не первые. Где-то на последней минуте Тамара сказала: «Вот те раз», — и относилось это к Мусатову, который неожиданно для себя, воспользовавшись сгустившейся темнотой, чмокнул Тамару в щечку. Чмокнув, он загородился руками от оплеухи, но оплеухи не последовало. Вместо этого прямо перед носом лимузина возникла могучая синяя Татра.

— Виноват, — сказал Саврасов. — Неисправность бортового компьютера.

— Если бы он был неисправен, нас бы занесло куда-нибудь под Йокосуку, — отозвался Мортимер.

— Это что за зверюга? — полюбопытствовал Саврасов.

— Город и порт в Японии, — ответил Мортимер. — Главная военно-морская база военного флота япошек. Говоришь, что-то с программой? Я покопаюсь.

— Сделайте милость, Олег Павлович, — сказал Саврасов. — В Йокосуке лично мне делать нечего.

— Олег Палыч, а Олег Палыч, — подала голос Тамара. — А Сергей Анатолич ко мне приставал.

— Наконец-то, — обрадовался Мортимер, обернувшись к Мусатову. — Зубы целы?

Мусатов начал говорить, но его заглушила нарядная электричка, которая, гоня перед собой тугой сжатый воздух, со свистом и мягким перестуком промчалась по путям.

— …такого, — закончил Мусатов.

— Отрицаете, значит, — сказал Мортимер. — И кто же из вас, голубков, врёт?

Шлагбаум открылся, но синяя махина впереди продолжала стоять. Сзади, не переставая бибикать, на страшной скорости подлетала ещё одна Татра — ядовито желтого цвета. Ещё бы секунда и всё, в лепешку.

Водитель желтой Татры, у которой вдруг отказали тормоза, попытался вывернуть влево, чтобы как-то объехать этот длинный розовый лимузин, но машина не слушалась руля. Лимузин внезапно исчез и желтая Татра с разгону врезалась в синюю…

— Уж эти мне происки, — сказал Мортимер, возясь с бортовым компьютером, который извлек из передней панели и теперь держал на мосластых коленях.

Они находились теперь на лужайке, покрытой пожухлой травой и окруженной кряжистыми дубками с уже опавшими листьями. Метрах в двадцати пяти от дороги и метрах в ста от переезда, над которым поднимались черные клубы дыма — там, совсем неподалеку, мощно горели столкнувшиеся Татры.

— Людей ему не жалко, — продолжал Мортимер. — Ему главное — мне досадить. Так что поглядывайте в небо, чтобы сверху кирпич не свалился, да под ноги — на случай внезапного колодца.

— Кому — ему? — уточнил Мусатов.

— Я предупредил, так что пеняйте на себя, — сказал Мортимер. — На конференции держитесь ко мне поближе, кучно. Зал в отеле небольшой, мест где-то на пятьдесят, все сидят на простых стульях. Для чрезвычайной конференции, сами понимаете, несолидно. Будут избранные, которые эту конференцию и учредили. Избранных никто не видел, так что сразу и не поймете — кто есть кто. Знакомых, Сергей Анатольевич, не ищите, известных ученых там не будет.

— Зачем тогда я? — угрюмо спросил Мусатов, которому не импонировала светлая перспектива получить по кумполу кирпичом.

— Факс читали? — сказал Мортимер. — Читали, так что не задавайте лишних вопросов. Мы сюда приехали, чтобы доказать, что Знаменску инвестиции нужнее, чем той же Америке и той же Германии.

— А кто такие избранные? — спросила Тамара, понимая, что пошататься по магазинам Праги, увы, не придется.

— Хозяева, — ответил Мортимер, набирая на клавиатуре тест. — Чудики, каких мало, но дядьки весьма нестандартные. На тех же Гавайях они собрались только лишь потому, что так выпало на игральных картах. Элементарно не сошлись во мнении — и это вершители судеб мира. А то, что владелец участка, где они собрались, племянник одного из них в двадцатом колене — дело десятое. Он, кстати, за это от президента Штатов получил золотой бонус. Так полагается.