Покой. Уют. Пустая пристань — мой приют. Взлетает галстук, словно жгут,— Весенний ветер лют. Пора в поход… Подходит жаба-пароход, Смешной, распластанный урод. На нем гурьбой народ. И вот — сижу… Винт роет белую межу. С безбрежной нежностью гляжу На каждую баржу. Кусты, трава… Подъемных кранов рукава, Мосты — заводы — синева А по бокам, Прильнув к галантным пиджакам, К цветным сорочкам и носкам, Воркует стая дам. Но я — один. На то четырнадцать причин: Усталость, мудрость, возраст, сплин… Куда ни кинь, все клин. Поют гудки. Цветут холмы, мосты легки. Ты слышишь гулкий плеск реки? Вздыхаешь?.. Пустяки! <1928> Ночью * I Сквозь сосны — россыпь звездных гнезд… Дневным, замученным глазам Так чужд бесстрастный холод звезд — Ночной, неведомый Сезам. Кружись, слепая карусель, В угрюмой вечности своей! Мне здесь моя земная щель В стократ уютней и милей… Вот лампа ярче вечных звезд Цветет в окне, в лесной глуши, В смолистой чаще пискнул дрозд, Качнулись сонно камыши, Над чашкой чая светлый пар, Легко вздохнул морской прибой, И как тепло дудит комар В свой жизнерадостный гобой… Как волк, смотрю я в звездный мрак, В пустое, мертвое Ничье, Вот стол, вот лампа, вот табак, Вот сердце теплое мое… II В час ночи в комнату ко мне Забрел бродячий кот. Шершавым призраком в окне Раскрыл, зевая, рот И спрыгнул вниз… В лесу ни зги, Зияет глухо дверь. Зачем ты трешься у ноги, Бездомный, глупый зверь? Вот в блюдце козье молоко. Питайся, друг рябой… Но он вздыхает глубоко. Не хочешь? Бог с тобой. Над лампой вьется и трещит Ночная стрекоза… Кот вскинул голову, урчит И смотрит мне в глаза: «Шагами комнаты не мерь И не смотри в кусты — К тебе пришел за лаской зверь Из черной пустоты». Ну что ж, пободрствуем вдвоем, Мне тоже не до сна. Понюхай книжку, попоем, Покурим у окна… Урчит и просит — хвост клюкой, Спина, как гибкий вал… И я взволнованной рукой Бродягу приласкал. 1929 Иногда *
Проснешься ночью… На полу сквозит Сквозь щели ставень лунная решетка. Стучат часы загадочно и четко. Перед камином меркнет медный щит. Ногам тепло — и долго смотришь в щели… Кто я и где? Быть может, домовой, Свернувшийся к камину головой На чьей-то человеческой постели? Быть может, призрак, вылезший из книг, Туманное созданье Андерсена, Удрав из долгого наскучившего плена, Лелеет свой живой и теплый миг? Иль просто кот, бездумная душа, Пригретый складками взъерошенного пледа, Зевает, ноги вытянув, как Леда, И втягивает ноги, не дыша?.. Иль, может быть, — бродячий подмастерье — В глухой таверне жду рассветной мглы, И вот сейчас — петух, раскинув перья, Веселым зовом огласит углы. * * * Пусть утром вновь вернусь в свое житье: Свой век и стойло вспоминаю с болью… Душа, порвав с навязанною ролью, Ткет в лунный час иное бытие. 1930 Ночные ламентации * Ночь идет. Часы над полкой Миг за мигом гонят в вечность. За окном бормочет ветер, Безответственный дурак… Хоть бы дьявол из камина В этот час пустынный вылез,— Чем гонять над Сеной тучи, Головой ныряя в мрак… Я б ему, бродяге злому, Звонко «Демона» прочел бы — И зрачки б его сверкали, Как зарницы, из-под век. Нет — так нет. Паркет да стены, Посреди коробки тесной, Словно ерш на сковородке, Обалделый человек… Перед пестрой книжной полкой Все качаешься и смотришь: Чью бы тень из склепа вызвать В этот поздний, мутный час? Гейне — Герцена — Шекспира? Но они уж все сказали И ни слова, ни полслова Не ответят мне сейчас. Что ж в чужой тоске купаться? И своя дошла до горла… Лучше взять кота под мышку И по комнате шагать. Счастлив ты, ворчун бездумный, Мир твой крохотный уютен: Ночью — джунгли коридора, Днем — пушистая кровать. Никогда у лукоморья Не кружись, толстяк, вкруг дуба,— Эти сказки и баллады До добра не доведут… Вдруг очнешься: глушь и холод, Цепь на шее все короче, И вокруг кольцом собаки… Чуть споткнешься — и капут. 1931 |
