О родине каждый из нас вспоминая, В тоскующем сердце унес Кто Волгу, кто мирные склоны Валдая, Кто заросли ялтинских роз… Под пеплом печали храню я ревниво Последний счастливый мой день: Крестовку, широкое лоно разлива И Стрелки зеленую сень. <1921> На «островах» * На Крестовском возле конки Санки пестренькие ждут. У пузатой лошаденки Пляшет в гриве красный жгут… Бубенцы нежны и звонки… У возницы взяли кнут… Промелькнул орел аптеки. Солнце кажет алый щит. Спит Нева. Снег режет веки, Мост под полозом гудит. Ветлы — старые калеки… Сбоку валенка висит… Острова несутся мимо, Машут снежной бородой. Словно крылья серафима Иней искрится седой, Облака, как клочья дыма, Стынут розовой грядой… Сзади мчатся три чинуши,— Вожжи вкось, лошадка вбок, Две девчонки-хохотуши Отскочили за дубок… Ветерок кусает уши,— Не боимся, голубок! Расскакалась лошаденка. Не удержишь. Эх ты, мышь! Заиграла селезенка. Не свались, держись, малыш… Бубенцы легко и звонко Заливают плеском тишь. Прокатились. Вон наш вейка: Ждет на тумбе за ларем. «Сколько?» — «Ридцать пять копейка». Побренчали серебром… А теперь домой, скорей-ка,— Чаю с бубликом попьем. <1921> Псков * Над ширью величавых вод Вдали встает копна собора. Гудит далекий пароход… А здесь за мшистой тьмой забора Желтеют кисти барбариса, Над грядкой жимолость цветет… В саду распелась Василиса. Искрясь, Великая плывет. Вдали, весь беленький, у мыса Молчит игрушка-монастырь,— Синеют главы на лазури. Река, полна весенней дури, Бормочет радостный псалтырь. Налево мост — горбатый змей — Разлегся дугами над гладью. На мост ползет телега с кладью: Конь — карлик, ломовой — пигмей… У богадельни старички На солнце мирно греют кости, Низы домишек у реки Все в грязных брызгах, как в коросте. На кладках писарь и портниха Воркуют нежно у ворот. Шипит крапива: тихо-тихо… К воде идет гусиный взвод. <1917> С моста над Псковой *
На Пскове, где рыбный ряд, Барки грузные скрипят: Здесь — снитки, там — груды клюквы, Мачты — цвета свежей брюквы, У руля тряпье шатра… Зеленеет заводь речки, А на мачтах флюгера,— Жестяные человечки,— Вправо-влево, с ветром в лад Сонно вьются и пищат. На мощеном берегу Бабы клонятся в дугу И серебряную рыбу Собирают молча в глыбу. Чешуя вокруг в вершок… Крепок рыбный запашок! Под откосом ряд ларей. Спят амбары, сном объяты, И пестреют, как заплаты, Латы кованых дверей… Кот взобрался на трубу. Ива чуб к воде склонила… У харчевни ждет кобыла, Оттопыривши губу. <1918> Гостиный двор * Как прохладно в гостиных рядах! Пахнет нефтью, и кожей, И сырою рогожей… Цепи пыльною грудой темнеют на ржавых пудах, У железной литой полосы Зеленеют весы. Стонут толстые голуби глухо, Выбирают из щелей овес… Под откос, Спотыкаясь, плетется слепая старуха, А у лавок, под низкими сводами стен У икон янтареют лампадные чашки, И купцы с бородами до самых колен Забавляются в шашки. <1921> Псков Псковитянка * Поганкины палаты Белее изразца. На столбиках пузатых Свисает свод крыльца. Трава ежом зеленым Замшила тихий двор, А ветер вздохом сонным Кружит в воротах сор. Томясь, спускается с крыльца Телеграфистка Глаша. Над крышей — небо без конца… Овал румяного лица, Как греческая чаша. Над темно-русой головой Вуаль играет рыбкой, В глазах, плененных синевой, Ленивая улыбка. Там, в Поганкиных палатах, За стеклом в пустых покоях Столько древней красоты: Сарафаны в перехватах, Зыбь парчи в густых левкоях, Кички — райские цветы. Усмехнулась, помечтала. Ах, как пресно в синем платье, В колпачке из чесучи! Ведь она еще не знала, Что весенние объятья Горячи и без парчи… |
