Пароход ревет белугой, Башня Эйфеля в чаду… Кто меня бы мисс Калугой Выбрал в нонешнем году! <1930–1931> Эмигрантская полька * «Левой, правой, кучерявый» Дарья Львовна, жизнь не финиш! Вы застыли, как Иртыш… Я сегодня именинник И консьержу дал бакшиш. Дайте лапку, Стан в охапку,— Что вы гнетесь, как камыш? Мой паркет блестит, как льдина,— Сам сегодня натирал. Шаповаленко, скотина, Что ты скачешь, как шакал? Локоть ниже, Корпус ближе,— Дама, друг мой, не бокал. На постели три миноги, Запеканка и салат… Отдирайте с треском ноги И притопывайте в лад! Петр Иваныч, Тараканыч, Подберите ваш фасад… Граммофон рокочет четко, Блещет алый маникюр… Ах, какая вы красотка, Баронесса де Кутюр! Ваши формы Выше нормы — Приглашаю вас на тур. Как тюльпан на дамской сумке, Разгорается душа… Эй, шофер, не трогай рюмки — Кто не пляшет, — ни шиша. На два такта, В час антракта Хватим все мы, не спеша. Завтра снова за работу, Завтра в трюм нырнем опять… До седьмого будем поту Мы сегодня танцевать! Дарья Львовна,— Все условно: Можно вас облобызать? <1930> Деловая ода в честь русской эмигрантки * Во все углы земного шара, До дебрей Мексики глухих, Исполнен пафоса и жара, Пусть долетит мой гулкий стих… Внимая эмигрантской лире, Меня поймут в любой квартире, Где кое-как расцвел наш быт У очагов чужих и плит. О ты, усадебная дева Былых тургеневских времен! Под сенью липового древа Ты распускалась, как бутон… Имея скатерть-самобранку, Хранила гордую осанку И, шелком расшивая шаль, Насквозь светилась, как хрусталь. На клавикордах между окон Брала аккорды в тихий час, На пальчик навивала локон, Пила, томясь, студеный квас… И если господин Лаврецкий Въезжал во двор с улыбкой светской, Ты, вздернув бантик у чела, К мамаше паинькою шла. Прости, о призрак бледно-синий, Сгоревший в зареве костра! У нас другие героини, И их воспеть давно пора… На миг очнемся от угара И вдоль всего земного шара Присядем мысленно в кружок На символический лужок. О жены, сестры и кузины — Цемент, крепящий нас в беде! Вы, как фиалки, неповинны В несчастной русской чехарде. Но у разбитого корыта Не вы ль, собрав осколки быта, За годом год, судьбе назло, Горите ровно и светло? Мы злимся, нервничаем, ропщем, «По-женски» мы себя ведем. А женщины под прессом общим Сильней и крепче с каждым днем… Рокочет швейная машина, Бубнит взволнованный мужчина, В бровях — унынье, в рюмке — ром, Но женские глаза как бром. В любом вертепе ваши пальцы Совьют подобие гнезда: Дымится борщ на одеяльце, В пивной бутылке — резеда… Заглянет гость — привет и ложка, Белеет шторка вдоль окошка, И платье — что чудней всего — Два лепестка из ничего. Кто вмиг скроит из старой шляпки Роскошный модный абажур? Кто ставит банки, моет тряпки, Разводит кроликов и кур? В «свободный» час кротки, как пери, Кто рипполином красит двери, Кто шьет, кто пишет образа? Кто куклам делает глаза? Кто охраняет кров и вещи, Как на посту своем солдат, От всяких кризисов зловещих, От всяких экстренных уплат? Легко министром быть финансов, Когда в шкатулке много шансов, Но гениальная рука Кроит бюджет из пятака… Ужели мы настолько грубы, Что будем их хулить взасос За чуть подкрашенные губы, За дым соломенных волос? Подтянутость — большая штука, И в прошлом нам тому порука — Обломов с рыхлою икрой. В халате, в шлепанцах с дырой… |
