1966 ЖИВОПИСЬ[199] Портрет — эго спор, диспут, Не жалоба, а диалог. Сраженье двух разных истин, Боренье кистей и строк. Потоком, где рифмы — краски, Где каждый Малявин — Шопен, Где страсть, не боясь огласки, Разрушила чей-то плен. В сравненье с любым пейзажем, Где исповедь — в тишине, В портрете варятся заживо, На странной горят войне. Портрет — это спор с героем, Разгадка его лица. Спор кажется нам игрою, А кисть — тяжелей свинца. Уже кистенем, не кистью С размаха художник бьет. Сраженье двух разных истин. Двух судеб холодный пот. В другую, чужую душу, В мучительство суеты Художник на час погружен, В чужие чьи-то черты. Кому этот час на пользу? Художнику ли? Холсту? Герою холста? Не бойся Шагнуть в темноту, в прямоту. И ночью, прогнав улыбку, С холстом один на один, Он ищет свою ошибку И свет или след седин. Портрет это или маска — Не знает никто, пока Свое не сказала краска У выбеленного виска. 1967
* * * В судьбе есть что-то от вокзала, От тех времен, от тех времен — И в этой ростепели талой, И в спешке лиц или имен. Все та же тень большого роста От заколдованной сосны. И кажется, вернуться очень просто В былые радужные сны. (1960-е) * * *[200] По старому следу сегодня уеду, Уеду сквозь март и февраль, По старому следу, по старому следу В знакомую горную даль. Кончаются стежки мои снеговые, Кончаются зимние сны, И тают в реке, словно льдинки живые, Слова в половодье весны. 1968 * * *[201] Нет, память не магнитофон, И не стереть на этой ленте Значение и смысл и тон Любого мига и момента. И самый миг не будет стерт, А укреплен, как путь и опыт: Быть может, грозовой аккорд, Быть может, только слабый шепот. Услышанное сквозь слова И то, что видено случайно, — Все сохранила голова Предвестником для новой тайны. 1968 * * *[202] Я тоже теплопоклонник Огня или солнца — равно, Я лезу на подоконник, Распахиваю окно. Знакомая даль Ярославны Дорога, кривое шоссе, Раскопки в периоде давнем, Трава в непросохшей росе. Я жду новостей, как княгиня На башне когда-то ждала, Земная моя героиня На страже добра, а не зла. Но ветром захлопнуты рамы, И я наклоняюсь к огню — К печурке, где отсветы драмы, Ему я не изменю. 1968 * * *[203] Не шиповник, а пионы, Точно розы без шипов, Утвердят во мне законы Новых мыслей, новых слов. И приносит запах смутный Чьей-то жизни слабый тлен, Как мгновенный, как минутный И неотвратимый плен. Это голос отдаленный Незабытых дней, времен, Стон коленопреклоненный, Хорошо известный стон. 1968 * * *[204] Грозы с тяжелым градом, Градом тяжелых слез. Лучше, когда ты — рядом, Лучше, когда — всерьез. С Тютчевым в день рожденья, С Тютчевым и с тобой, С тенью своею, тенью Нынче вступаю в бой. Нынче прошу прощенья В послегрозовый свет, Все твои запрещенья Я не нарушу, нет. Дикое ослепленье Солнечной правоты, Мненье или сомненья — Все это тоже ты. 1968 вернутьсяНаписано в 1967 году. Печатается полным текстом. вернутьсяНаписано в 1968 году в Москве. Одно из немногих моих стихотворений о смерти. вернутьсяНаписано в 1968 году в Москве. Тоже относится к стихам, где я как-то пытался вспомнить и фиксировать что-то важное для меня в горных пейзажах Колымы, о чем я еще не успел написать. вернутьсяНаписано в 1968 году в июне. Одно из важных для меня стихотворений. |
