ИВЫ[133] Деревья надышались пылью И поднимают шум чуть свет. Лететь? На это нужны крылья, А крыльев у деревьев нет. Лишь плащ зеленый, запыленный У каждой ивы на руке, Пока дорогой раскаленной Деревья движутся к реке. И опускаясь на колени, Речную воду жадно пьют. И сами жадно ищут тени, Приют на несколько минут. Их листья скрючены и ломки, Они качают головой, Остановясь на самой кромке, На линии береговой… 1958
ДО ВОСХОДА Еще на темном небе тлеют Зари багровые остатки, Но все светлеет и белеет Вокруг брезентовой палатки. Любое дерево ни слова Еще со мною не сказало, Еще ни доброго, ни злого Природа мне не пожелала. Но у природы наготове Под тонкой сеткою тумана И кровь тетеревиной брови, Похожей издали на рану, И гроздь брусники темно-сизой, Покрытая лиловой тенью, И смутное дыханье бриза, Меняющего направленье. Разжаты пальцы белых лилий, Которым нет уже запрета Подобьем чайки белокрылой Раскрыться и рвануться к свету. И вместо облачка на синий Простор, в пустынные высоты, Как будто выступивший иней, Лег след ночного самолета. И мне понятно нетерпенье, Какое сдерживают птицы, Чье оглушительное пенье Готово ливнями пролиться. 1958 ПАУК[134] Запутать муху в паутину Еще жужжащей и живой, Ломать ей кости, гнуть ей спину И вешать книзу головой. Ведь паутина — это крылья, Остатки крыльев паука, Его повисшая в бессилье Тысячелапая рука. И вместо неба — у застрехи Капкан, растянутый в углу, Его кровавые потехи Над мертвой мухой на полу. Кто сам он? Бабочка, иль муха, Иль голубая стрекоза? Чьего паук лишился слуха? Чьи были у него глаза? Он притворился мирно спящим, Прилег в углу на чердаке. И ненависть ко всем летящим Живет навеки в пауке. 1958 * * *[135] Я знаю, в чем моя судьба: Чтоб рвали камни ястреба И чтоб на узком челноке Я поднимался по реке, Чтоб трогала моя рука В вершинах сопок облака, Чтоб в темный воздух, как в платок, Я завернул живой цветок, Цветок, который я сорвал С одной из побережных скал, Цветок, что вырос на скале, На неизмеренной земле. 1958 ЛИСТОПАД[136] Навстречу прохожим листочками жести Листья летели метелью, как снег, И милиционеры, боясь происшествий, Машинам сбавляли размеренный бег. Водители связь потеряли с землею И в ужасе жали на все тормоза, И желтою пылью, как желтою мглою, Прохожим с утра порошило глаза. Автобусы плыли, стремясь к повороту, На твердую землю въезжали, гудя, И морщилось небо, и стыло от пота, И падали первые капли дождя. 1958 ЛИЦО[137] Нетрудно изучать Игру лица актера, На ней лежит печать Зубрежки и повтора. И музыка лица, Послушных мышц движенье То маска подлеца, То страсти выраженье. Актер поднимет бровь Испытанным приемом, Изобразит любовь Или разлуку с домом. Сложней во много раз Лицом любой прохожий, Не передать рассказ Его подвижной кожи. Случайное лицо, Где всё — полунамеком… Морщинное кольцо, Не замкнутое током… Понятны лесть и месть, Холопство и надменность, Но силы нет прочесть Лица обыкновенность. 1958
вернутьсяСтихотворение из «постколымских». Написано в 1958 году в Москве. вернутьсяНаписано в 1958 году в Москве. Одна из моих заветных мыслей об искусстве и живой жизни, с ее непонятностью, случайностью, неповторимостью. Это стихотворение хвалили рецензенты за новую мысль, внесенную в русскую лирику. Но ни один из рецензентов не обмолвился о том, что «Лицо» — стихотворение насквозь инструментованное, посаженное на крепкие звуковые опоры. Критики подошли к «Лицу» как к прозе, в то время как «Лицо» — стихотворение. вернутьсяПервоначально стихотворение называлось «Пушкинский вальс» и трактовало эту тему гораздо шире. Но какие-то причины технического порядка помешали мне закончить стихотворение так, как хотелось. Пришлось его закончить и переменить название. «Пушкинский вальс» долго, не один год, лежал в моих бумагах, чтобы вот-вот вернуться к работе над ним. Сделать этого не пришлось. Пушкин — это долг каждого поэта. У меня есть и стихотворение «Пушкин», где я даю свою формулу Пушкина. |