ГОРА В сияющем известняке, В граните черно-буром, Гора спускается к реке, Зажав подснежники в руке, Навстречу людям хмурым. Остановившись над ключом, Как и во время оно, Она не грезит нипочем Ни силикатным кирпичом, Ни железобетоном. * * *
Он сменит без людей, без книг, Одной природе веря, Свой человеческий язык На междометья зверя. Руками выроет ночлег В хрустящих листьях шалых Тот одичалый человек, Интеллигент бывалый. И выступающим ребром Натягивая кожу, Различья меж добром и злом Определить не может. Но вдруг, умывшись на заре Водою ключевою, Поднимет очи он горе И, точно волк, завоет… ЕЩЕ ИЮЛЬ Ты лжешь, что, запрокинув голову, Я синий воздух жадно пью, — Небес расплавленное олово В июле в глотку льют мою, Чтобы себя не выдал голосом, Чтоб удивляться перестал, Чтобы похожи были волосы На этот льющийся металл. * * * Возможно ль этот тайный спор Меня с самим собою Простому сердцу вперекор — Назвать моей судьбою? Возможно ль подчиниться мне Какой-то тяжкой силе, Чтобы не изнутри — извне Пришла и воскресила? Или спасенье только есть В мечтаниях бродяги, В оберегаемых, как честь, Клочках моей бумаги. ИЮЛЬ[21] Все соловьи осоловели И не рокочут ввечеру, Они уж целых две недели В плетеной нежатся постели На охлаждающем ветру. Колючим колосом усатым Трясет раскормленный ячмень, И день малиной ноздреватой, Черносмородинным агатом Синиц заманивает в тень. Здесь сущий рай для птиц бездомных, Для залетевших далеко, Им от прохлады полутемной В кустах, достаточно укромных, Бывает на сердце легко. И я шепчу стихи синицам, Губами тихо шевеля, И я разыгрываю в лицах, В зверях, растениях и птицах, Что сочинила мне земля. Она к моей спине прижалась И мне готова передать Все, что в душе у ней осталось, Всю нерастраченную малость — Всю неземную благодать. Жарой коробятся страницы, Тетрадка валится из рук, И в поле душно, как в больнице, И на своих вязальных спицах Плетет ловушку мне паук. И мотыльки щекочут щеку, Перебивая мой рассказ, И на ветру скрипит осока, И ястреба кружат высоко, Меня не упуская с глаз. ГРОЗА[22] Смешались облака и волны, И мира вывернут испод, По трещинам зубчатых молний Разламывается небосвод. По желтой глиняной корчаге Гуляют грома кулаки, Вода спускается в овраги, Держась руками за пеньки. Но, в сто плетей дубася тело Пятнистой, как змея, реки, Гроза так бережно-умело Цветов расправит лепестки. Все то, что было твердой почвой, Вдруг уплывает из-под ног, И все земное так непрочно, И нет путей и нет дорог. Пока прохожий куст лиловый Не сунет руку сквозь забор, И за плечо не остановит, И не завяжет разговор. И вот я — дома, у калитки, И все несчастья далеки, Когда я, вымокший до нитки, Несу за пазухой стихи. Гнездо стихов грозой разбито, И желторотые птенцы Пищат, познав крушенье быта, Его начала и концы. ТАЙГА[23] Тайга молчальница от века И рада быть глухонемой, Она не любит человека И не зовет его домой. Ей благозвучней вопли сычьи, Чем нарушающее сон Крикливое косноязычье Всех человеческих племен. Но если голосом ребенка Попросят помощи у ней, Она тотчас бежит вдогонку И будет матери нежней. Она заманит чудесами, Грозы покажет фейерверк И птиц над черными лесами, Шутя, подбрасывает вверх. Раскрашенные безделушки Цветов качает на лугу. У ней и камни — погремушки… Алмазы брошены в снегу. А гам, смещая все масштабы, Со здравым смыслом не в ладу, Смущает взрослым душу, дабы Потом не жечь ее в аду. И в этих знаках, в этих жестах Воинствующей немоты Я вижу истинное место Моей ребяческой мечты. Тайга смещает все масштабы И наши путает пути, Хотя воистину могла бы Сердечно к взрослым подойти. И тот, кто, в сущности, не молод, Кто, безусловно, не юнец, Тот видит лишь гранит и холод, Что достигает дна сердец. И в снеговом однообразье Гора проходит за горой. Уж лучше б вымазала грязью, Землей испачкала сырой. А здесь лишь камень известковый И снег небесной чистоты, И мы горды такой обновой, Таким подобием мечты. вернутьсяНаписано в 1954 году в поселке Туркмен Калининской области. Напечатано впервые в первом цикле моих стихов, первой моей стихотворной публикации. вернутьсяНаписано в 1954 году в поселке Туркмен. Входит в «Колымские тетради». Лучшая строфа — вторая. «Гроза» входила в цикл «Стихи о Севере» — напечатанные в журнале «Знамя». вернутьсяНаписано в 1949 году на ключе Ду-сканья. Входит в «Колымские тетради». Впервые опубликовано журналом «Знамя» в самом первом моем стихотворном цикле. Стихотворение чуть многословно, как почти все с ключа Дуска-нья, но содержит в себе полную «модель», как теперь говорят, моих художественных принципов. Для публикации журнал «Знамя» привлекла новизна решения темы |