Есть мир. По миру бродит слово,

Не различая у людей

Ни малого и ни большого

В масштабах действий и идей.

Оно готово все на карту

Поставить из-за пустяка,

Оно в своем слепом азарте

Легко дорвется до греха.

И, меря все единой мерой.

На свой изломанный аршин,

Не хочет жертвовать пещерой

Для одиночества вершин.

Прочь уходи с моего пути!

Мне не нужна опора.

Я и один могу добрести

Узкой тропинкой в горы.

Дикие розы в горах цветут

В яркости небывалой.

Каждая сопка кажется тут

Будто от крови — алой.

Только лишь я разобрать могу

Кровь это или розы?

Лед ли блестит на плотном снегу

Или людские слезы?

Видишь — песок у меня в горсти?

Это — песок дорожный,

Не удивляйся и не грусти —

Все сожаленья ложны.

Ветер похода щекочет грудь,

Сердцу до боли тесно.

Залит луной одинокий путь,

Мне хорошо известный.

Все стены словно из стекла,

Секретов нет в любой квартире,

И я гляжу из-за угла

На все, что делается в мире.

Людского сердца кривизну

Я нынче вымерю лекалом

И до рассвета не усну

В моем унынье небывалом.

И вижу я, что честь и ложь

Вступили вновь в единоборство.

И в спину чести всажен нож,

И странно мне ее упорство.

Упасть бы наземь ей давно.

Тогда сказали б с одобреньем: —

Вот что наделало вино, —

И отвернулись бы с презреньем.

С тобой встречаемся в дожде,

В какой-то буре, в реве, в громе,

И кажется, что мы нигде

Иначе не были б знакомы.

Нам солнца, видно, и не ждать.

Нас не смутишь грозой нимало.

И вспышки молний — благодать,

Когда нам света не хватало.

Ты услышишь в птичьем гаме

В этот светлый, легкий час,

Что земля с ее снегами

Расступилась под ногами,

Но сдержала все же нас.

Суть бессилия мороза,

Очевидно, только в том,

Что мороз не может слезы

Объявить житейской прозой

В рассужденьях о былом.

Даже времени бессилье

Подтверждается сейчас

Тем, что крепнут наши крылья,

Не раздавленные былью,

Вырастая во сто раз.

А бессилие пространства

Не полетами ракет —

Измеряют постоянством,

Несмотря на годы странствий,

Без надежд и без побед.

Это — власть и сила слова,

Оброненного тайком.

Это слово — свет былого,

Зажигающийся снова

Перед жизнью и стихом.

Это слово — песни сколок —

Той, что пелась наугад,

Не достав до книжных полок,

Пелась в лиственницах голых,

Шелестя, как листопад.

Заглушенная поземкой,

Песня, петая негромко,

У созвездий на глазах

В разрывающих потемки

Ослепительных слезах.

Мы с ним давно, давно знакомы:

Час? Или век? И нет нужды

Нам из бревенчатого дома

Бежать куда-нибудь во льды.

И все рассказано, что надо,

И нам молчать не надоест —

Яснее слов одни лишь взгляды,

Яснее взглядов только жест.

Нам нет дорог из этой двери,

Нам просто некуда идти

Ведь даже птицы, даже звери

Кончают здесь свои пути.

Чего я жду? Весны? Обеда?

Землетрясенья? Или той

Волны спасительного бреда

В сраженье с вечной мерзлотой?

Давно мы знаем превосходство

Природы над душой людской,

Ее поверив благородству,

Мы в ней отыскиваем сходство

С своей судьбою городской.

Мы по ее живем приметам.

Мы — мира маленькая часть,

Мы остальным всю жизнь согреты,

Его ночей, его рассвета

Всегда испытывая власть.

Чужой напяленною кожей

Мы смело хвалимся подчас.

И мы гордимся сами тоже,

Что на бездушное похожи

На слух, на ощупь и на глаз.

Тот тверд, как сталь, тот нем, как рыба,

Тот свищет, точно соловей.

А кто не дрогнул перед дыбой,

Тому базальтовою глыбой

Явиться было бы верней.

Чего же мне недоставало,

О чем я вечно тосковал?

Я восхищался здесь, бывало,

Лишь немотою минерала

Или неграмотностью скал.

Когда без всякого расчета

Весенней силою дождей

Творилась важная работа

Смывать и кровь и капли пота

Со щек измученных людей.

Где единица изнуренья?

Где измеренье нищеты?

И чем поддерживать горенье

В душе, где слышен запах тленья

И недоверчивость тщеты?

Не потому цари природы,

Что, подчиняясь ей всегда,

Мы можем сесть в бюро погоды

И предсказать ее на годы

Погода — это ерунда.

А потому, что в нас чудесно

Повторены ее черты —

Земны, подводны, поднебесны,

Мы ей до мелочи известны

И с нею навек сведены.

И в ней мы черпаем сравненья,

И стих наполнен только тем,

Чем можно жить в уединенье

С природою в соединенье

Средь нестареющихся тем