ПЕНЬ[51] Эти россказни среза, Биографию пня Прочитало железо, Что в руках у меня. Будто свиток лишений Заполярной судьбы, Будто карта мишени Для учебной стрельбы. Слишком перечень краток Наслоений годов, Где тепла отпечаток И следы холодов, Искривленье узоров, Где больные года Не укрылись от взоров Вездесущего льда. Перемят и закручен Твой дневник путевой, Скрытый ворохом сучьев Порыжелой травой. Это скатана в трубку Повесть лет временных В том лесу после рубки Среди сказок лесных. ХРУСТАЛЬ[52] Хрупка хрустальная посуда — Узорный рыцарский бокал, Что, извлеченный из-под спуда, Резьбой старинной заблистал. Стекло звенит от колыханья, Его волнуют пустяки: То учащенное дыханье, То неуверенность руки. Весь мир от шепота до грома Хотел бы высказаться в нем, Хотел бы в нем рыдать, как дома, И о чужом, и о своем. Оно звенит, стекло живое, И может вырваться из рук, И отвечает громче вдвое На приглушенный сердца стук. Одно неверное движенье — Мир разобьется на куски, И долгим стоном пораженья Ему откликнутся стихи. Мы там на цыпочках проходим, Где счастье дышит и звенит. Мы дружбу с ангелом заводим, Который прошлое хранит. Как будто дело все в раскопках, Как будто небо и земля Еще не слыхивали робких, Звенящих жалоб хрусталя. И будто эхо подземелий Звучит в очищенном стекле, И будто гул лесной метели На нашем праздничном столе. А может быть, ему обещан Покой, и только тишина Из-за его глубоких трещин Стеклу тревожному нужна. * * * Вхожу в торфяные болота С судьбою своею вдвоем, И капли холодного пота На лбу выступают моем. Твой замысел мною разгадан, Коварная парка-судьба, Пугавшая смолоду адом, Клейменой одеждой раба. Ты бродишь здесь с тайною целью, Покой обещав бытию, Глушить соловьиною трелью Кричащую память мою. * * *
Скажу тебе по совести, Очнувшейся от сна, — Не слушай нашей Не для тебя она. И не тебе завещаны В предсмертной бормотне И сказки эти вещие, И россказни зловещие У времени на дне. Не комнатной бегонии Дрожанье лепестка, А дрожь людской агонии Запомнила рука. И дружество, и вражество, Пока стихи со мной, И нищенство, и княжество Ценю ценой одной. ЯСТРЕБ[53] С тоской почти что человечьей По дальней сказочной земле Глядит тот ястреб узкоплечий, Сутулящийся на скале. Рассвет расталкивает горы, И в просветленной темноте Тот ястреб кажется узором На старом рыцарском щите. Он кажется такой резьбою, Покамест крылья распахнет. И нас поманит за собою, Пересекая небосвод. БЕЛКА[54] Ты, белка, все еще не птица, Но твой косматый черный хвост Вошел в небесные границы И долетал почти до звезд. Когда в рассыпчатой метели Твой путь домой еще далек И ты торопишься к постели Колючим ветрам поперек, Любая птица удивится Твоим пределам высоты. Зимой и птицам-то не снится Та высота, где лазишь ты. И с ветки прыгая на ветку, Раскачиваясь на весу, Ты — акробат без всякой сетки, Предохраняющей в лесу, Где, рассчитав свои движенья, Сквозь всю сиреневую тьму, Летишь почти без напряженья К лесному дому своему. Ты по таинственным приметам Найдешь знакомое дупло, Дупло, где есть немножко света, А также пища и тепло. Ты доберешься до кладовки, До драгоценного дупла, Где поздней осенью так ловко Запасы пищи собрала, Где не заглядывает в щели Прохожий холод ветровой И все бродячие метели Проходят мимо кладовой. Там в яму свалена брусника, Полны орехами углы, По нраву той природы дикой, Где зимы пусты и голы. И до утра луща орехи, Лесная наша егоза, Ты щуришь узкие от смеха, Едва заметные глаза. вернутьсяНаписано весной 1956 года в поселке Туркмен и входит в «Колымские тетради». Читалось Пастернаком. Для меня работа над «Хрусталем» была доказательством плодотворности моих художественных идей — я уходил от горного северного пейзажа и чувствовал себя еще увереннее. В то же время это страница моего дневника. «Хрусталь» имеет несколько вариантов. Этот — лучший. Входит в «Колымские тетради» на правах «итогового» стихотворения. Художественные принципы, которые так легко находили соответствия в горном пейзаже и в событиях русской истории, здесь выдержали пробу на большее. Печатается по полному тексту, опубликованному в сборнике «Дорога и судьба». вернутьсяНаписано в 1954 году в Калининской области. Входит в «Колымские тетради». вернутьсяНаписано в 1956 году в поселке Туркмен. Входит в «Колымские тетради». Написано ради первой строфы. |
