* * *[68] Замшелого камня на свежем изломе Сверкнувшая вдруг белизна… Пылает заката сухая солома, Ручей откровенен до дна. И дыбятся горы, и кажется странным Журчанье подземных ключей И то, что не все здесь живет безымянным, Что имя имеет ручей. Что он занесен на столичные карты, Что кто-то пораньше, чем я, Склонялся здесь в авторском неком азарте Над черным узором ручья. И что узловатые, желтые горы Слезили глаза и ему, И с ними он вел, как и я, разговоры Про горную Колыму. * * * Хочу я света и покоя, Я сам не знаю, почему Гудки так судорожно воют И разрезают полутьму. Как будто, чтобы резать тучи, Кроить на части облака, Нет силы более могучей, Чем сила хриплого гудка. И я спешу, и лезу в люди, Косноязыча второпях, Твержу, что нынче дня не будет, Что дело вовсе не в гудках… * * * Ты не срисовывай картинок, Деталей и так далее. Ведь эта битва — поединок, А вовсе не баталия. И ты не часть чужого плана, Большой войны таинственной. Пусть заурядного романа Ты сам герой единственный. Ты не останешься в ответе За все те ухищрения, С какими легче жить на свете, Да, легче, без сомнения… * * * Да, он оглох от громких споров С людьми и выбежал сюда, Чтобы от этих разговоров Не оставалось и следа. И роща кинулась навстречу, Сквозь синий вечер напролом, И ветви бросила на плечи, Напоминая о былом. И судьбы встали слишком близко Друг к другу, время хороня, И было слишком много риска В употреблении огня. * * * Воображенье — вооруженье, И жить нам кажется легко, Когда скала придет в движенье И уберется далеко. И у цветов найдется запах, И птицы песни запоют, И мимо нас на задних лапах Медведи медные пройдут. * * *
Нам время наше грозам Напрасно угрожало, Душило нас морозами И в погребе держало. Дождливо было, холодно, И вдруг — такое лето, — Хоть оба мы — немолоды И песня наша спета. Что пелась за тюремными Затворами-замками, Бессильными и гневными Упрямыми стихами, Что творчества изустного Была былиной новой, Невольничьего, грустного, Закованного слова. И песни этой искренность, Пропетой полным голосом, Серебряными искрами Пронизывает волосы… * * * Не только актом дарственным Расщедрившейся сказки Ты проступаешь явственно, Как кровь через повязку. И боль суровой карою Опять ко мне вернулась, Затем, что рана старая Еще не затянулась. Пока еще мы молоды Душою и годами, Мы лечим раны холодом, Метелями и льдами. Но, видно, в годы зрелые Не будет облегченья От слишком устарелого Таежного леченья. И смело ночью звездною, Развеяв все туманы, Мы лечим эту грозную, Мучительную рану Повязкой безыскусственной, Пропитанной простою, Горячей и сочувственной Душевной теплотою. * * * Мы имя важное скрываем, Чужою кличкою зовем Ту, что мы лучше жизни знаем, Чью песню с юности поем. И от неназванного слова Острее грусть, больнее боль, Когда мы явственно готовы Заветный выкрикнуть пароль. Что за подпольщина такая? Зачем уклончивее взор У наступающего мая, Вступающего в заговор? Что охватил листву предместья, Камней дорожных немоту. И я и ты мы с лесом вместе Пережидаем темноту. И в напряженное безмолвье, В предгрозовую духоту Условный знак ярчайших молний Внезапно кинут в высоту. И в этом новом освещенье, Пока гроза недалеко, Мы забываем запрещенья И выдаем себя легко. вернутьсяСтихотворение написано в 1956 году в Калининской области. Входит в «Колымские тетради». |
