Сентябрь 1904 «Нежный! У ласковой речки…» Нежный! У ласковой речки Ты – голубой пастушок. Белые бродят овечки, Круто загнут посошок. Ласковы желтые мели, Где голубеет вода. Голосу тихой свирели Грустно покорны стада. Грусть несказанных намеков В долгом журчаньи волны. О, береги у истоков Эти мгновенные сны. Люди придут и растратят Золоторунную тишь. Тяжкие камни прикатят, Нежный растопчат камыш. Но высоко – в изумрудах Облаки-овцы бредут. В тихих и темных запрудах Их отраженья плывут. Пусть и над городом встанет Стадо вечернее. Пусть Людям предстанет в тумане Золоторунная грусть. 18 октября 1904 (Январь 1906) «Гроб невесты легкой тканью…» Гроб невесты легкой тканью Скрыт от глаз в соборной мгле. Пресвятая тонкой дланью Охраняет на земле. Кто у гроба в час закатный? Мать и солнечная сень. Третий с ними – благодатный Несмежающийся день. Над ее бессмертной дремой Нить Свершений потекла... Это – Третий – Незнакомый Кротко смотрит в купола. 5 ноября 1904 «Тяжко нам было под вьюгами…» Тяжко нам было под вьюгами Зиму холодную спать... Землю промерзлую плугами Не было мочи поднять! Ранними летними росами Выйдем мы в поле гулять... Будем звенящими косами Сочные травы срезать! Настежь ворота тяжелые! Ветер душистый в окно! Песни такие веселые Мы не певали давно! 5 ноября 1904 Ночь Маг, простерт над миром брений, В млечной ленте – голова. Знаки поздних поколений — Счастье дольнего волхва. Поднялась стезею млечной, Осиянная – плывет. Красный шлем остроконечный Бороздит небесный свод. В длинном черном одеяньи, В сонме черных колесниц, В бледно-фосфорном сияньи — Ночь плывет путем цариц. Под луной мерцают пряжки До лица закрытых риз. Оперлась на циркуль тяжкий, Равнодушно смотрит вниз. Застилая всю равнину, Косы скрыли пол-чела. Тенью крылий – половину Всей подлунной обняла. Кто Ты, зельями ночными Опоившая меня? Кто Ты, Женственное Имя В нимбе красного огня? 19 ноября 1904 (Май 1906) «Вот – в изнурительной работе…» Вот – в изнурительной работе Вы духу выковали меч. Вы – птицы. Будьте на отлете, Готовьте дух для новых встреч. Весенних талей вздохи томны, Звездясь, синеет тонкий лед. О, разгадай под маской скромной, Какая женщина зовет! Вам перепутья даль откроют, Призывно засинеет мгла. Вас девы падшие укроют В приюты света и тепла... Открытый путь за далью вольной, Но берегитесь, в даль стремясь, Чтоб голос меди колокольной Не опрокинулся на вас! Ноябрь 1904 Моей матери Помнишь думы? Они улетели. Отцвели завитки гиацинта. Мы провидели светлые цели В отдаленных краях лабиринта. Нам казалось: мы кратко блуждали. Нет, мы прожили долгие жизни... Возвратились – и нас не узнали, И не встретили в милой отчизне. И никто не спросил о Планете, Где мы близились к юности вечной... Пусть погибнут безумные дети За стезей ослепительно млечной! Но в бесцельном, быть может, круженьи Были мы, как избранники, нищи. И теперь возвратились в сомненьи В дорогое, родное жилище... Так. Не жди изменений бесцельных, Не смущайся забвеньем. Не числи. Пусть к тебе – о краях запредельных Не придут и спокойные мысли. Но, прекрасному прошлому радо, — Пусть о будущем сердце не плачет. Тихо ведаю: будет награда: Ослепительный Всадник прискачет. 4 декабря 1904 «Все отошли. Шумите, сосны…» Все отошли. Шумите, сосны, Гуди, стальная полоса. Над одиноким веют вёсны И торжествуют небеса. Я не забыл на пире хмельном Мою заветную свирель. Пошлю мечту о запредельном В Его Святую колыбель... Над ней синеет вечный полог, И слишком тонки кружева. Мечты пронзительный осколок Свободно примет синева. Не о спасеньи, не о Слове... И мне ли – падшему в пыли? Но дым всходящих славословий Вернется в сад моей земли. |
