24 сентября 1902 «Она стройна и высока…» Она стройна и высока, Всегда надменна и сурова. Я каждый день издалека Следил за ней, на всё готовый. Я знал часы, когда сойдет Она – и с нею отблеск шаткий. И, как злодей, за поворот Бежал за ней, играя в прятки. Мелькали желтые огни И электрические свечи. И он встречал ее в тени, А я следил и пел их встречи. Когда, внезапно смущены, Они предчувствовали что-то, Меня скрывали в глубины Слепые темные ворота. И я, невидимый для всех, Следил мужчины профиль грубый, Ее сребристо-черный мех И что-то шепчущие губы. 27 сентября 1902 «Они говорили о ранней весне…» Они говорили о ранней весне, О белых, синих снегах. А там – горела звезда в вышине, Горели две жизни в мечтах. И смутно помня прошедший день, Приветствуя сонную мглу, Они чуяли храм – и холод ступень, И его золотую иглу. Но сказкой веяла синяя даль, — За сказкой – утренний свет. И брезжило утро – и тихо печаль Обнимала последний ответ. И день всходил – величав и строг — Она заглянула в высь... В суровой мгле холодел порог И золото мертвых риз. 1 февраля – 28 сентября 1902 (1915) «Когда я вышел – были зори…» Когда я вышел – были зори, Белело утро впереди. Я думал: забелеет вскоре Забытое в моей груди. О, час коварный, миг случайный' Я сердцем слаб во тьме ночной, И этой исповедью тайной В слезах излился пред тобой... И вышел в снах – и в отдаленьи Пошла покинутая там, И я поверил на мгновенье Встающим в сумраке домам. Смотрел на ласковые зори, Мечтал про утро впереди И думал: забелеет вскоре Давно забытое в груди... 17 апреля – 28 сентября 1902 «Был вечер поздний и багровый…» Был вечер поздний и багровый, Звезда-предвестница взошла. Над бездной плакал голос новый — Младенца Дева родила. На голос тонкий и протяжный, Как долгий визг веретена, Пошли в смятеньи старец важный, И царь, и отрок, и жена. И было знаменье и чудо: В невозмутимой тишине Среди толпы возник Иуда В холодной маске, на коне. Владыки, полные заботы, Послали весть во все концы, И на губах Искариота Улыбку видели гонцы. 19 апреля – 28 сентября 1902 (1907?)
Старик Под старость лет, забыв святое, Сухим вниманьем я живу. Когда-то – там – нас было двое, Но то во сне – не наяву. Смотрю на бледный цвет осенний, О чем-то память шепчет мне... Но разве можно верить тени, Мелькнувшей в юношеском сне? Всё это было, или мнилось? В часы забвенья старых ран Мне иногда подолгу снилась Мечта, ушедшая в туман. Но глупым сказкам я не верю, Больной, под игом седины. Пускай другой отыщет двери, Какие мне не суждены. 29 сентября 1902 Случайному Ты мне явился, темнокудрый, Ты просиял мне и потух. Всё, что сказал ты, было мудро, Но ты бедней, чем тот пастух. Он говорил со мной о счастьи, На незнакомом языке, Он пел о буре, о ненастьи И помнил битвы вдалеке. Его слова казались песней. Восторг и бури полюбя, Он показался мне чудесней И увлекательней тебя. И я, задумчиво играя Его богатством у костра, Сегодня томно забываю Тебя, сиявшего вчера. 30 сентября 1902 (13 ноября 1915) «Стремленья сердца непомерны…» Стремленья сердца непомерны, Но на вершинах – маяки. Они испытаны и верны, И бесконечно далеки. Там стерегут мое паденье Веселых ангелов четы. Там лучезарным сновиденьем В лазури строгой блещешь Ты. Призвал ли я Тебя из праха, Иль Ты Сама ко мне сошла, Но, неизведанного страха, Душа, вкусивши, замерла... 15 – 30 сентября 1902 (1908?) «Передо мной – моя дорога…» Передо мной – моя дорога, Хранитель вьется в высоте: То – ангел, ропщущий на бога В неизъяснимой чистоте. К нему не долетают стоны, Ему до неба – взмах крыла, Но тайновиденья законы Еще земля превозмогла. Он, белокрылый, звонко бьется, Я отразил его мятеж: Высоко песня раздается, — Здесь – вздохи те же, звуки те ж. И я тянусь, подобный стеблю, В голубоватый сумрак дня, И тайно вздохами колеблю Траву, обнявшую меня. |
