22 марта 1914 3 Даже имя твое мне презренно, Но, когда ты сощуришь глаза, Слышу, воет поток многопенный, Из пустыни подходит гроза. Глаз молчит, золотистый и карий, Горла тонкие ищут персты... Подойди. Подползи. Я ударю — И, как кошка, ощеришься ты... 30 января 1914 4 О, нет! Я не хочу, чтоб пали мы с тобой В объятья страшные. Чтоб долго длились муки, Когда – ни расплести сцепившиеся руки, Ни разомкнуть уста – нельзя во тьме ночной! Я слепнуть не хочу от молньи грозовой, Ни слушать скрипок вой (неистовые звуки!), Ни испытать прибой неизреченной скуки, Зарывшись в пепел твой горящей головой! Как первый человек, божественным сгорая, Хочу вернуть навек на синий берег рая Тебя, убив всю ложь и уничтожив яд... Но ты меня зовешь! Твой ядовитый взгляд Иной пророчит рай! – Я уступаю, зная, Что твой змеиный рай – бездонной скуки ад. Февраль 1912 5 Вновь у себя... Унижен, зол и рад, Ночь, день ли там, в окне? Вон месяц, как паяц, над кровлями громад Гримасу корчит мне... Дневное солнце – прочь, раскаяние – прочь! Кто смеет мне помочь? В опустошенный мозг ворвется только ночь Ворвется только ночь! В пустую грудь один, один проникнет взгляд, Вопьется жадный взгляд... Всё отойдет навек, настанет никогда, Когда ты крикнешь: Да! 29 января 1914 6 Испугом схвачена, влекома В водоворот... Как эта комната знакома! И всё навек пройдет? И, в ужасе, несвязно шепчет... И, скрыв лицо, Пугливых рук свивает крепче Певучее кольцо... ...И утра первый луч звенящий Сквозь желтых штор... И чертит бог на теле спящей Свой световой узор. 2 января 1914 7 Ночь – как века, и томный трепет, И страстный бред, Уст о блаженно-странном лепет, В окне – старинный, слабый свет. Несбыточные уверенья, Нет, не слова — То, что теряет всё значенье, Забрезжит бледный день едва... Тогда – во взгляде глаз усталом Твоя в нем ложь! Тогда мой рот извивом алым На твой таинственно похож! 27 декабря 1913
8 Я ее победил, наконец! Я завлек ее в мой дворец! Три свечи в бесконечной дали. Мы в тяжелых коврах, в пыли. И под смуглым огнем трех свеч Смуглый бархат открытых плеч, Буря спутанных кос, тусклый глаз, На кольце – померкший алмаз, И обугленный рот в крови Еще просит пыток любви... А в провале глухих окон Смутный шелест многих знамен, Звон и трубы, и конский топ, И качается тяжкий гроб. – О, любимый, мы не одни! О, несчастный, гаси огни!.. – Отгони непонятный страх — Это кровь прошумела в ушах. Близок вой похоронных труб, Смутен вздох охладевших губ: – Мой красавец, позор мой, бич.... Ночь бросает свой мглистый клич, Гаснут свечи, глаза, слова... – Ты мертва наконец, мертва! Знаю, выпил я кровь твою... Я кладу тебя в гроб и пою, — Мглистой ночью о нежной весне Будет петь твоя кровь во мне! Октябрь 1909 (Июль 1914) 9 Над лучшим созданием божьим Изведал я силу презренья. Я палкой ударил ее. Поспешно оделась. Уходит. Ушла. Оглянулась пугливо На сизые окна мои. И нет ее. В сизые окна Вливается вечер ненастный, А дальше, за мраком ненастья, Горит заревая кайма. Далекие, влажные долы И близкое, бурное счастье! Один я стою и внимаю Тому, что мне скрипки поют. Поют они дикие песни О том, что свободным я стал! О том, что на лучшую долю Я низкую страсть променял! 13 марта 1910 (21 февраля 1914) «О, я хочу безумно жить:…» О, я хочу безумно жить: Всё сущее – увековечить, Безличное – вочеловечить, Несбывшееся – воплотить! Пусть душит жизни сон тяжелый, Пусть задыхаюсь в этом сне, — Быть может, юноша веселый В грядущем скажет обо мне: Простим угрюмство – разве это Сокрытый двигатель его? Он весь – дитя добра и света, Он весь – свободы торжество! |
