12 октября 1902 (1916) «О легендах, о сказках, о мигах:…» О легендах, о сказках, о мигах: Я искал до скончания дней В запыленных, зачитанных книгах Сокровенную сказку о Ней. Об отчаяньи муки напрасной: Я стою у последних ворот И не знаю – в очах у Прекрасной Сокровенный огонь, или лед. О последнем, о светлом, о зыбком: Не открою, и дрогну, и жду: Верю тихим осенним улыбкам, Золотистому солнцу на льду. 17 октября 1902 (1907) Religio[9] 1 Любил я нежные слова. Искал таинственных соцветий. И, прозревающий едва, Еще шумел, как в играх дети. Но, выходя под утро в луг, Твердя невнятные напевы, Я знал Тебя, мой вечный друг, Тебя, Хранительница-Дева. Я знал, задумчивый поэт, Что ни один не ведал гений Такой свободы, как обет Моих невольничьих Служений. 2 Безмолвный призрак в терему, Я – черный раб проклятой крови Я соблюдаю полутьму В Ее нетронутом алькове. Я стерегу Ее ключи И с Ней присутствую, незримый, Когда скрещаются мечи За красоту Недостижимой. Мой голос глух, мой волос сед. Черты до ужаса недвижны. Со мной всю жизнь – один Завет Завет служенья Непостижной. 18 октября 1902 «Вхожу я в темные храмы…» Вхожу я в темные храмы, Совершаю, бедный обряд. Там жду я Прекрасной Дамы В мерцаньи красных лампад. В тени у высокой колонны Дрожу от скрипа дверей. А в лицо мне глядит, озаренный, Только образ, лишь сон о Ней. О, я привык к этим ризам Величавой Вечной Жены! Высоко бегут по карнизам Улыбки, сказки и сны. О, Святая, как ласковы свечи, Как отрадны Твои черты! Мне не слышны ни вздохи, ни Но я верю: Милая – Ты. 25 октября 1902 «Ты свята, но я Тебе не верю…» Ты свята, но я Тебе не верю, И давно всё знаю наперед: Будет день, и распахнутся двери, Вереница белая пройдет. Будут страшны, будут несказанны Неземные маски лиц... Буду я взывать к Тебе: «Осанна!», Сумасшедший, распростертый ниц. И тогда, поднявшись выше тлена, Ты откроешь Лучезарный Лик. И, свободный от земного плена, Я пролью всю жизнь в последний 29 октября 1902
«Будет день, словно миг веселья…» Будет день, словно миг веселья. Мы забудем все имена. Ты сама придешь в мою келью И разбудишь меня от сна. По лицу, объятому дрожью, Угадаешь думы мои. Но всё прежнее станет ложью, Чуть займутся Лучи Твои. Как тогда, с безгласной улыбкой Ты прочтешь на моем челе О любви неверной и зыбкой, О любви, что цвела на земле. Но тогда – величавей и краше, Без сомнений и дум приму И до дна исчерпаю чашу, Сопричастный Дню Твоему. 31 октября 1902 «Блаженный, забытый в пустыне…» Блаженный, забытый в пустыне, Ищу небывалых распятий. Молюсь небывалой богине — Владыке исчезнувших ратей. Ищу тишины и безлюдий, Питаюсь одною отравой. Истерзанный, с язвой кровавой, Когда-нибудь выйду к вам, люди! Октябрь 1902 (20 февраля 1915) «Его встречали повсюду…» Его встречали повсюду На улицах в сонные дни. Он шел и нес свое чудо, Спотыкаясь в морозной тени. Входил в свою тихую келью, Зажигал последний свет, Ставил лампаду веселью И пышный лилий букет. Ему дивились со смехом, Говорили, что он чудак. Он думал о шубке с мехом И опять скрывался во мрак. Однажды его проводили, Он весел и счастлив был, А утром в гроб уложили, И священник тихо служил. Октябрь 1902 «Они живут под серой тучей…» Они живут под серой тучей. Я им чужда и не нужна. Они не вспомнят тех созвучий, Которым я научена. Я всё молчу и всё тоскую. Слова их бледны и темны. Я вспоминаю голубую Лазурь родимой стороны. Как странно им на все вопросы Встречать молчанье и вопрос! Но им приятно гладить косы Моих распущенных волос. Их удивленье не обидно, Но в предвечерние часы Мне иногда бывает стыдно Моей распущенной косы. |
