Июнь 1902 (1913) «Хоронил я тебя, и, тоскуя…» Хоронил я тебя, и, тоскуя, Я растил на могиле цветы, Но в лазури, звеня и ликуя, Трепетала, блаженная, ты. И к родимой земле я клонился, И уйти за тобою хотел, Но, когда я рыдал и молился, Звонкий смех твой ко мне долетел. Похоронные слезы напрасны — Ты трепещешь, смеешься, жива! И растут на могиле прекрасной Не цветы – огневые слова! Июнь 1902 (18 ноября 1920) «На ржавых петлях открываю ставни…» На ржавых петлях открываю ставни, Вдыхаю сладко первые струи. С горы спустился весь туман недавний И, белый, обнял пажити мои. Там рассвело, но солнце не всходило. Я ожиданье чувствую вокруг. Спи без тревог. Тебя не разбудила Моя мечта, мой безмятежный друг. Я бодрствую, задумчивый мечтатель: У изголовья, в тайной ворожбе, Твои черты, философ и ваятель, Изображу и передам тебе. Когда-нибудь в минуту восхищенья С ним заодно и на закате дня, Даря ему свое изображенье, Ты скажешь вскользь: «Как он любил меня!..» Июнь 1902 «Золотокудрый ангел дня…» Золотокудрый ангел дня В ночную фею обратится, Но и она уйдет, звеня, Как мимолетный сон приснится. Предел наш – синяя лазурь И лоно матери земное. В них тишина – предвестье бурь, И бури – вестницы покоя. Пока ты жив, – один закон Младенцу, мудрецу и деве. Зачем же, смертный, ты смущен Преступным сном о божьем гневе? Лето 1902 (1910) «Пробивалась певучим потоком…» Пробивалась певучим потоком, Уходила в немую лазурь, Исчезала в просторе глубоком Отдаленным мечтанием бурь. Мы, забыты в стране одичалой, Жили бедные, чуждые слез, Трепетали, молились на скалы, Не видали сгарающих роз. Вдруг примчалась на север угрюмый, В небывалой предстала красе, Назвала себя смертною думой, Солнце, месяц и звезды в косе. Отошли облака и тревоги, Всё житейское – в сладостной мгле, Побежали святые дороги, Словно небо вернулось к земле. И на нашей земле одичалой Мы постигли сгарания роз. Злые думы и гордые скалы — Всё растаяло в пламени слез. 1 июля 1902 На смерть деда (1 июля 1902 г.) Мы вместе ждали смерти или сна. Томительные проходили миги. Вдруг ветерком пахнуло от окна, Зашевелился лист Священной Книги. Там старец шел – уже, как лунь, седой — Походкой бодрою, с веселыми глазами, Смеялся нам, и всё манил рукой, И уходил знакомыми шагами. И вдруг мы все, кто был, – и стар и млад Узнали в нем того, кто перед нами, И, обернувшись с трепетом назад, Застали прах с закрытыми глазами... Но было сладко душу уследить И в отходящей увидать веселье. Пришел наш час – запомнить и любить, И праздновать иное новоселье. 2 июля 1902 «Не бойся умереть в пути…» Не бойся умереть в пути. Не бойся ни вражды, ни дружбы. Внимай словам церковной службы, Чтоб грани страха перейти. Она сама к тебе сойдет. Уже не будешь в рабстве тленном Манить смеющийся восход В обличьи бедном и смиренном. Она и ты – один закон, Одно веленье Высшей Воли. Ты не навеки обречен Отчаянной и смертной боли. 5 июля 1902 (1915) «Я, отрок, зажигаю свечи…» Имеющий невесту есть жених, а друг жениха, стоящий и внимающий ему, радостью радуется, слыша голос жениха. От Иоанна III, 21 Я, отрок, зажигаю свечи, Огонь кадильный берегу. Она без мысли и без речи На том смеется берегу. Люблю вечернее моленье У белой церкви над рекой, Передзакатное селенье И сумрак мутно-голубой. Покорный ласковому взгляду, Любуюсь тайной красоты, И за церковную ограду Бросаю белые цветы. Падет туманная завеса. Жених сойдет из алтаря. И от вершин зубчатых леса Забрезжит брачная заря. 7 июля 1902 «Говорили короткие речи…» Говорили короткие речи, К ночи ждали странных вестей. Никто не вышел навстречу. Я стоял один у дверей. Подходили многие к дому, Крича и плача навзрыд. Все были мне незнакомы, И меня не трогал их вид. Все ждали какой-то вести. Из отрывков слов я узнал Сумасшедший бред о невесте, О том, что кто-то бежал. И, всходя на холмик за садом, Все смотрели в синюю даль. И каждый притворным взглядом Показать старался печаль. Я один не ушел от двери И не смел войти и спросить. Было сладко знать о потере, Но смешно о ней говорить. Так стоял один – без тревоги. Смотрел на горы вдали. А там – на крутой дороге — Уж клубилось в красной пыли. |
