— А что здесь делает господин Ле Вассер и отчего он связан?

— Это господин Руссо, — сообщает ему Шарло. — Он тут главный, он всё это создал, и госпожу Викторьенн поранил тоже он.

А мне интересно — где другая часть спасательной команды? То есть, где Эмиль? Но Эмиля нет, а меня усаживают на лавку, я опираюсь спиной на стену и могу видеть, что происходит.

Я и замечаю, что в том месте, где был рисунок на полу и их странный портал, что-то меняется. Разлившаяся из перегонного куба жидкость растеклась в точности по линиям рисунка, и там возникает… что-то. Та самая воронка. Сначала маленькая, затем словно разгорается. В неё валятся листы бумаги и пара книг, и какие-то предметы. А потом она становится широкой, и из неё к нам неожиданно шагает Эмиль.

— Наконец-то, — не удержалась я.

— Виктория… у меня нет слов, — сообщает богоданный жених.

— Я тоже тебя люблю, — киваю. — Но ты пришёл, и это замечательно.

Он даже садится рядом, берёт мою здоровую руку, легонько пожимает. Я выдыхаю — всё хорошо, нас спасли, спасли же? Ну и рана затянется, куда денется, непременно затянется.

— Чем нанесена рана, Викторьенн? — строго спрашивает Саваж.

— А был же такой нож, какой-то чёрный, я не знаю, почему он чёрный, — говорю. — Шарло, куда этот неприличный господин задевал нож?

Болтать тяжело, и вообще хочется спать. Закрываю глаза, слушаю, что говорят вокруг.

— Тут словно ураган прошёл, — это Саваж.

— Почему наставник моего сына лежит тут связанный? Что вообще происходит? — а это Фрейсине.

— Потому что это он всё и устроил, вы ещё не поняли? И вообще, не были бы вы так любезны отойти и не мешаться? Разбирательство мимо вас не пройдёт никак, потому что это всё безобразие происходило на ваших землях, и более того — вы сами только что признались, что это ваш человек.

— Он не служит мне уже давно! Я дозволил ему проживать на моей земле, всё верно, но к тому, что здесь происходило, я не имею никакого отношения!

— А это уже мы разберёмся, имеете или нет. Вы сеньор, с вас и спрос, — я прямо представляю, как Саваж пожимает плечами. — Эмиль, как вам удалось проникнуть сюда этим путём? И что тут у нас вообще — неужели портал, который будет теперь постоянно открыт?

— Я пытался пробиться сюда, но не видел нужного места никак. Ощущал Викторию, но — не более того. И тем временем наводил порядок в её доме, там давно никто ничего подобного не делал, а некромант явно никогда не делал, — усмехается ещё, да? — А когда появилось вот это явление, мне рассказали, что так уже было, и сначала таким образом забрали Викторию с её людьми, потом вернули обратно разбойника и камеристку, и более того — через отверстие я явно ощутил Викторию совсем рядом. И пришёл.

— Здесь чего-то навертели, да такого, что без графа Ренара мы не разберёмся, что бы кто ни думал по этому поводу, — говорил Саваж. — Но для начала всё равно нужно разобрать завал.

— Да тут каждый предмет может быть артефактом, — говорит Шарло.

Ему велели не мешаться под ногами и сидеть рядом со мной, он и сидит, но иногда комментирует происходящее.

— Снаружи мы смогли открыть дверь только вместе с младшим де Риньи, как тогда, в Вишнёвом холме, — говорит Саваж.

— Да-да-да, — вмешиваюсь, — мне удалось сломать эту штуку подобным же образом. Только потом силы кончились, а потом ещё случилось вот это, — пытаюсь пошевелить раненой рукой, выходит плохо.

— Жанно, смотри, повязка как-то нехорошо пропиталась кровью, где у нас ближайший целитель? Или срочно звать де ла Мотта? — тревожится Эмиль.

— Что? Там же небольшая царапина, я ещё не понял, откуда столько крови, — Саваж добавляет пару слов, какие, думаю, говорят скорее в бою, чем в официальной обстановке.

— Вон он, вон тот клинок, — кричит Шарло. — Только смотрите, что это с ним? У него было обычное лезвие, а сейчас от него почти ничего не осталось!

Я открываю глаза — надо же посмотреть, да? И вижу удивительное — от лезвия и впрямь осталась едва треть, и уменьшается на глазах, и ещё дымится. На остатках лезвия капли крови — яркие, красные. Красное на чёрном, красиво. Как орнамент какой. Дымка подбирается к тому орнаменту и он постепенно рассыпается. Правда, глаза мои дальше всё равно что сами закрываются.

— Зови де ла Мотта.

— Отсюда не дозваться, нужно наружу.

— Портал открывайте.

— Я тенями приведу.

— Анатоль, ты дурак. Вдруг какие-то снадобья в тенях протухнут?

— Тьфу ты, точно.

— Портал, срочно.

Я уплываю в беспамятство, звуки накатывают волнами, потом возвращаются. Боль резко приводит меня в себя.

— Госпожа де ла Шуэтт, вы слышите меня? — строго спрашивает человек, какой-то человек.

Да я его знаю, он приезжал в Массилию вместе с Саважем и Эмилем. Это… это граф де ла Мотт, вот.

— Да, слышу, господин де ла Мотт, — шепчу.

— И даже узнаёте, отлично. Что вы знаете о том оружии, которое ранило вас?

— Ничего. Он взял его со стола, что ли, и задел меня, я и не думала, что будет так… Да я вообще с защитой была! — вспоминаю. — Она поставилась плохо и слабо, но всё равно!

— Видимо, дело в сплаве. Всё, что делает этот человек, нарушает все известные нам законы природы и свойства магической силы. Ничего, разберёмся. Жанно, что там, где там твой артефакт?

— Уже нашли, несут, — откликается Саваж.

— Что здесь у вас? Куда вы все снова вляпались? — врывается в нашу суматоху незнакомый женский голос.

— Жанна, ты могла отправить кого-нибудь, — усмехается Саваж.

— Мне любопытно, — откликается неведомая Жанна. — Кто эта милая девица?

— Госпожа герцогиня, представляю вам мою невесту Викторьенн де ла Шуэтт, урождённую де Сен-Мишель, — тут же откликается Эмиль сбоку от меня, он по-прежнему держит мою вторую руку.

Герцогиня Саваж, да? Супруга герцога и мать Жанетты? Открываю глаза, стараюсь сфокусировать зрение. Да, крупная дама важного вида, но одетая без вычурности, и в руках у неё — шкатулка.

Герцог Саваж берёт ту шкатулку и достаёт из неё… кинжал. Прикладывает плашмя к моей ране, и я вижу дивное — кровь словно впитывается в линии узора на клинке, а лиловый камень в навершии вспыхивает. На мгновение кровь пропадает… а потом начинает сочиться снова.

— Увы, — вздыхает Саваж.

— Значит, что-то не то.

— Эмиль, додай им силы, — говорю. — Вдруг поможет?

— Викторьенн, вы рехнулись? — ласково интересуется Саваж. — Наверное, потому, что потеряли много крови?

— Если и рехнусь, то не поэтому. Эмиль, не слушай их, пробуй, хуже не будет.

Эмиль и пробует — мою повреждённую ладонь поверх артефактного кинжала охватывает серебристое щупальце. И — вы не поверите, но боль уходит.

И так это хорошо, что боль уходит, и что я снова могу дышать полной грудью, и отключиться, да, отключиться… Мне что-то говорит де ла Мотт, о том, что погружает меня в сон, и что-то Эмиль, и я слышу ещё голос госпожи Жанны… а потом снова не слышу и не ощущаю ничего.

И снова я пробуждаюсь в новом месте, но — в целом чувствую себя живой, и если не полностью здоровой, то близко к тому. Не узнаю ни постель, ни комнату в целом, но стоит мне только пошевелиться, как возле кровати возникает незнакомая камеристка в возрасте и вежливо меня приветствует.

— Добрый день, госпожа де ла Шуэтт. Как вы себя чувствуете?

— Здравствуйте, — говорю, — не подскажете, где я? И как я могу к вам обращаться?

— Меня зовут Клодина, — она приседает. — Вы находитесь в доме господина герцога Саважа, госпожа Жанна велела тотчас ей сообщить, как только вы проснётесь.

Вот здравствуйте, ещё у Саважей я не ночевала, то есть наоборот, теперь уже ночевала. Клодина выходит и вскоре возвращается с госпожой Жанной — я видела её вчера… что было вчера?

Вчера я громила лабораторию местного гения и потом получила всё, что таким дурным причитается. Пошевелилась — получается, взглянула на руку — перевязана. Попыталась отскрестись от кровати, чтобы приветствовать госпожу Жанну, которая вчера явилась спасать меня, а она ведь ждёт ребёнка, дошло до меня! Сейчас-то сомнений не было — её фигура и её плавная походка всё сказали.