— А если я всё же дам? Вы ведь снова оплатите? Скажу вам честно, я только потому и дал эти деньги, что был уверен — вы всё вернёте.

— Нет, — качаю я головой. — Не оплачу. И с ней самой я уже об этом тоже говорила, и с владельцами некоторых лавок, где ей открывали кредит, тоже. Вам придётся дожидаться, пока она получит доход с Вишнёвого холма, или пока ей пришлют проценты по вкладам.

— И что же, вы по-прежнему желаете видеть её женой моего сына? — усмехается он.

— Почему нет? Они два сапога пара. Пускай уже учатся жить сами. У вас ведь нет владений для Люсьена?

— Нет, — качает он головой.

— Вот, Вишнёвый холм в помощь. Дела там обстоят неплохо, я проверяла совсем недавно. Есть семенное зерно, прошлый урожай удался. Если ваш сын унаследовал хоть каплю вашего разума — он не пойдёт по миру и не будет голодать. Опять же я полагаю, что какой-то стартовый доход вы ему выделите. А дальше уже от него и от Терезы будет зависеть — как они станут жить.

Господин Орвиль некоторое время молчал, я уже думала — ничего не скажет, встанет и пойдёт. А я останусь в луже под дождём, фигурально выражаясь. И с долгами Терезы. Но он взглянул на меня с некоторым, как мне показалось, уважением и сказал:

— Я услышал и понял ваше предложение, госпожа де ла Шуэтт. Но я должен подумать. Буду готов дать ответ завтра в десять утра, если вам будет угодно навестить меня в это время.

— Я буду, благодарю вас, — киваю, снимаю заклятье и поворачиваюсь к залу.

Приглашённый Сегюрами скрипач виртуозно играет, Тереза сидит рядом с Люсьеном д’Орвилем, они держатся за руки. Голубки, мать их. И я так… изумилась, что совсем забыла сказать господину Орвилю старшему о том, что Тереза тоже брала у меня деньги для своего драгоценного Люсьена. Не такую фантастическую сумму, но брала. Ничего, завтра скажу.

Ладно, будем выплывать, вариантов-то нет, правда?

Ладно, о предложениях потом, я пока я должна снять стружку с Терезы. Не здесь, упаси боже, конечно же, дома. И мне чертовски интересно, для чего ей понадобилась куча денег золотом. Она получила свой процент по вкладам — там было с полсотни франков золотом, люди год на такую сумму живут и не жужжат, я знаю, сколько я плачу слугам, например. А это что такое, простите?

Видимо, я испускала в пространство абсолютно однозначные сигналы, и возле меня из теней появился Гвискар.

— Что случилось, Виктория? — просто спросил он. — Что ещё случилось?

Конечно, он был в курсе неудачного сватовства Огюста де Тье и всего, что далее последовало. И знал о моих намерениях поговорить с Орвилем-старшим.

— Тереза случилась, — выдохнула я. — Минус триста франков золотом на какие-то непонятные расходы.

— Её Франсин много бегала за пределами дома и много тратила, — заметил Эмиль. — Но вы ведь говорили, что вам обеим прислали доход из банка, и я было подумал, что деньги оттуда.

— Так вот не только оттуда. А откуда сведения? — тут же вскинулась я.

— Есть способы получить их, — улыбнулся Гвискар. — И на Франсин моя магическая метка.

Что там мутит Тереза? Я очень сомневаюсь, что Франсин тратит её деньги сама по себе, помимо её воли.

— Расскажете, да?

— Конечно, расскажу, — Гвискар улыбается, осторожно касается моей руки.

Почему-то с ним я не ощущаю себя на сорок с плюсом. А вообще не думаю о возрасте. Это его особенность, да?

— Но сначала я все же поговорю с Терезой. Упаси боже, не здесь, а дома, как вернёмся. Я уже очень просила её не делать никогда ничего подобного, и желаю послушать, что она мне скажет в ответ.

— Помочь? Могу послушать из теней.

— Да, я буду благодарна.

Мало ли, что там вылезет? И для чего она давала деньги Франсин?

К счастью, концерт окончился, за ужином Тереза с её Орвилем сидели не рядом со мной и Гвискаром, а после ужина уже можно было выдвинуться домой. И как только мы оказались дома, я сразу и спросила:

— Тереза, поговорим?

— Конечно, — заулыбалась она.

Наверное, подумала, что будем снова мужчин обсуждать или секретами обмениваться. Эх.

Но мы устроились в моей спальне, и еды нам принесли — у Сегюров кусок в горло не лез, вот честно.

— Тереза, что за история с долгами у старшего господина Орвиля? — интересуюсь как могу спокойно.

Она смотрит, вытаращив глаза.

— Долгами?

— Именно, Тереза. Он говорит — у него твои расписки на триста с лишком франков золотом.

— Я думала, отдам с дохода, а доход оказался маленьким, — пробормотала она, не глядя на меня.

— Куда там маленьким, я людям в год по стольку плачу, — начинаю заводиться, а это совершенно излишне.

— Да, я, кажется, немного запуталась, — говорит она совершенно растерянно. — Я думала, сумма меньше. А вышло…

— Тереза, куда ты потратила эти деньги?

— Ну… арро, пирожные… Ты ведь запретила в лавках давать мне в долг.

— Да, запретила. Но ты понимаешь, сколько пирожных нужно съесть на такую сумму?

— Я помогала Франсин, вот. Она оказалась в безвыходной ситуации! — Тереза зарыдала.

— Что? — не понимаю я.

Люди статуса Франсин могут оказаться в безвыходной ситуации, но их ситуации обычно дешевле, чем у, скажем, какой-нибудь светской дамы.

— У неё возлюбленный, он проигрался. Сильно проигрался.

— Ты рехнулась, Тереза? Какой ещё возлюбленный Франсин? И почему мы с тобой должны за него платить? Ты понимаешь, что я сейчас выгоню её на улицу, в чем она есть, и не подпущу к дому и к тебе на пушечный выстрел?

— О нет, Викторьенн, не надо, пожалуйста, как я буду без неё? — Тереза заламывала руки и хватала меня за платье.

— Тебе будет помогать Мари. Или Жанна. А потом найдём такую камеристку, которая не будет обходиться так дорого. Ты понимаешь, что я сейчас предложу ей оплатить долг? У неё есть деньги?

— Нет у неё ничего, ты же знаешь, она сирота, и если бы не служба в нашем доме…

— Так отчего же она не дорожила службой в нашем доме?

— Дорожила, очень дорожила!

— И твоим добрым именем не дорожила совершенно. Ты понимаешь, что если на расписках твоя подпись, то господин Орвиль может вызвать тебя в суд? Хочешь в долговую тюрьму? Или продадим Вишнёвый холм? Господин Франсуа де Тье с удовольствием купит его у тебя. Но ты останешься ни с чем. Ты этого хотела?

— Нет, нет, я не хотела, — Тереза рыдает безостановочно, я чувствую себя, будто пнула котёнка, но понимаю, что просто молча заплатить и ничего не сказать и не сделать — неправильно.

— Отчего-то твой Люсьен не писал расписок, когда ты просила денег для него. Или тоже не для него, а для Франсин, или кому там ещё?

Она уже даже и не отвечает, а я крепко подозреваю, что с долгами для Орвиля тоже что-то было нечисто.

Иду к ней в гардеробную, нахожу там Франсин. Та что-то делает в углу, подскакивает, услышав шаги, и очень пугается, увидев меня.

— Франсин, — говорю тихо-тихо, прямо еле слышно. — Скажи-ка, будь добра, куда и кому ты отдавала деньги, полученные от госпожи Терезы?

— Никому, — быстро отвечает та, а глаза-то бегают.

— Тогда ты сейчас отдашь их мне, а я утром верну тем, у кого госпожа Тереза их брала, так?

— Я не могу, — шепчет. — Никак не могу.

— Не можешь? Значит, вон из моего дома. Немедленно, — вот, я это и сказала.

И кажется, Франсин едва ли не возрадовалась, что легко отделалась. Но за моим плечом из теней шагает Гвискар.

— Госпожа де ла Шуэтт, я думаю, если расспросить эту особу хорошенько, она расскажет нам больше.

Франсин бледнеет.

— Я… я ничего не знаю!

— Вот и разберёмся, — голос Гвискара холоден. — Госпожа де ла Шуэтт, в моём доме есть отличный подвал для таких целей.

— Забирайте, — киваю я на Франсин.

Франсин пытается убежать, но бегать от некроманта — пустое занятие. Гвискар хватает её за руку и исчезает вместе с ней. Впрочем, возвращается скоро, я ещё не успеваю уйти.