… Мы слушали всё это и я, честно говоря, хотела придушить эту гадину щупальцем уже сейчас, не дожидаясь официального приговора. Потому что… потому что. Но ладно уж, потерплю.

— А что вас, идиотов, маги будут допрашивать, не подумали? — интересуется маркиз де Риньи.

— А для того дядька Люшё нам артефактов принес. И хорошо принёс, они против магов-то славно работали. Это с вами что-то не то, раз вам они не помешали, и вы вообще смогли их разломать. Видно, маги-то разные бывают, — и вздыхает ещё.

И впрямь — тот шар, по которому я била, рассыпался в мелкую труху, будто мгновенно проржавел. А второй нашёлся под столом, он не проржавел, но потерял форму и сплавился в неопрятный ком. Маркиз заинтересовался остатками и взял их через платок, и сложил в карман. Сказал — знает, кого спросить.

— Так графа Ренара, он столько всего знает, что нам и не снилось, — пожимаю я плечами.

— Верно, — соглашается маркиз. — Ладно, подумаем. Второго-то будете расспрашивать?

— Будем, — кивает Эмиль. — А этого уже можно забирать.

Я зову Пьерси, тот появляется — зевающий, но довольный, и говорит — отлично, сейчас порталом господина герцога сразу в темницу и отправим.

И остаёмся мы — и Жермен.

— Не нужно меня заставлять, господа маги, — улыбается Жермен Эмилю и господину маркизу. — Я расскажу вам всё, что вы захотите знать, ничего не утаю. В отличие от всех этих, — он кивает на дверь, — я не замешан абсолютно ни в чём. Я не грабил на тракте, не нападал на безоружных и не творил никаких прочих беззаконий. Я невиновен.

И так смотрит, будто и впрямь уверен в своей невиновности. У меня внутри кипит и бурлит, и я так зла, что готова взвиться под потолок с лавки и задушить гадину хоть щупальцами, хоть руками. Я смотрю на ладонь, которая только что болела после нападения, и сквозь ту боль уже пробивается щупальце — вот оно сформировалось и удлиняется, такое толстое и прочное, и тянется в сторону Жермена.

А у него глаза натурально лезут на лоб.

— Викторьенн, ты больна? Что это с тобой такое? Господа, её нужно запереть, она может быть опасна, — и усмехается ещё.

Я уже набрала в лёгкие воздуха и готова отвечать, но в этот раз меня тормозит маркиз.

— Викторьенн, вдох, выдох, сядьте. Убивать ещё не сейчас. Пускай сначала молодчик расскажет всё, что знает. Тем более, он желает говорить добровольно.

— Запомните, пожалуйста, господин маркиз — добровольно, — поёт Жермен сладким голосом.

И я неожиданно проваливаюсь в память Викторьенн и слышу тот же уверенный в себе наглый сладкий голос.

— Господин де ла Шуэтт, только взгляните — разве такая юная особа может быть верной мужу добровольно? О нет, ей нужно объяснить, что она не должна поднимать глаз ни на кого, никогда, ни при каких обстоятельствах. Вы сказали ей? Сказали. Она услышала вас? Вестимо, нет. Она весь обед смотрела на ваших гостей, позабыв, что это не пристало замужней даме. Вам придётся найти более убедительные аргументы!

После чего Гаспар резко хватает Викторьенн за руку, она не держится на ногах, падает… дальше я смотреть не хочу, потому что её боль отзывается болью и во мне. В глазах у меня муть, в ушах шум, и я прихожу в себя только ощутив, что меня держат с двух сторон — и Эмиль, и господин маркиз.

— Викторьенн, — маркиз смотрит сурово, — сядьте. Если вы желаете присутствовать при допросе — я не возражаю, но и не мешайте нам, будьте добры.

— А если… вы не будете знать, о чём спросить? — выдыхаю я.

— Тогда мы обратимся к вам. Я верно понимаю, что вы знакомы с этим человеком?

— К сожалению, знакома.

— И давно ли ты начала сожалеть, Викторьенн? — этот бесстыжий взгляд, эта ухмылка, в которую хочется плюнуть. — Я помню, было время, ты очень даже радовалась. Ведь двое мужчин всегда лучше для женщины, чем один, верно? А ты соблазнила и Гаспара, и не только его, верно ведь? И ты…

— Молчать, — Эмиль даже не взглянул на Жермена, но тот словно поперхнулся собственными словами и наконец-то заглох. — Отвечать только на наши вопросы.

Жермен хотел что-то сказать, но не смог — из его горла вырвались наружу только какие-то булькающие звуки.

— Вот, так-то лучше, — кивнул маркиз. — Эмиль, спрашивай.

— Кто ты?

Я так понимаю, что формулировочка-то для допроса покойника, но Эмиль смотрел мрачно и дополнительно ничего не говорил.

— Луи Жермен, — ответил тот.

— Секретарь Гаспара де ла Шуэтта, который пропал после его смерти?

— Я не пропал, я…

— Тот или не тот? — прервал Эмиль словесные излияния.

— Тот, — мрачно ответил Жермен.

— Пропал с места убийства и нашёлся почти через год в поместье, принадлежавшем сестре убитого. Отлично, сейчас ты нам объяснишь, как так случилось. И отчего тебя не могли найти так долго.

— Уверяю вас, я не сделал для этого ничего, — Жермен попытался начать говорить своим обычным образом, как говорил и с Гаспаром — уверенно, хорошо поставленным голосом, едва ли не с убедительными жестами.

— Тебя объявляли в розыск дважды — сразу же после убийства и второй раз незадолго до Рождества. Ваших здешних соседей де Тье тоже опрашивали — так ведь, господин маркиз? — Эмиль обернулся и поклонился.

— Верно, Анатоль выполнил твою просьбу и допросил владельцев здешних земель. И никто не сознался, что у него проживает Луи Жермен. Франсуа де Тье и его управляющий не сказали ни слова. И они не лгали, очевидно — не знали сами. Впрочем, мы их ещё спросим.

Я засопела.

— Викторьенн? — Эмиль смотрит настороженно и с участием.

— Когда я навещала это место незадолго до Рождества, мы беседовали в гостиной — господин Франсуа де Тье, здешний управляющий, Шарло и я. И Жермен подслушивал под дверью, я его чуть не пришибла, когда выходила наружу, — говорю презрительно. — А он увидел меня и сбежал.

— И отчего же ты не рассказала вот этому блистательному господину, что видела меня? Он говорит, был весьма заинтересован. Или он не желал тебя слушать? А я ведь говорил тебе не смотреть на него слишком пристально, ещё после того бала, год назад, прошлой зимой. Потому что зачем такому кавалеру монастырская простушка?

Кажется, Жермен был готов добавить и ещё, но Эмиль взглянул на него — и тот снова всё равно что поперхнулся.

— Я понял, будем слушать с самого начала, — сказал он. — Жермен, если ты не понял, что отвечать нужно только о том, о чём спросили — повторяю. Больше повторять не буду.

— Всё, что вы пожелаете знать, вы и господин маркиз, — тут же кивает Жермен, опустив глаза.

— Я желаю знать, что случилось на дороге между Эксом и Массилией третьего июня прошлого года, — говорит Эмиль.

Я смотрю на Жермена, прищурившись. Очень интересно, что он сейчас скажет.

— Случилось, как я понимаю, нападение на экипаж, в котором ехали господин Гаспар, его жена и я. Господин Гаспар пал жертвой сразу же, в его жену выстрелили чуть позже, а как только стрельба утихла, я тут же выбрался наружу, посмотреть, что происходит. Но никого не увидел. Потом мне показалось, что я вижу кого-то в лесу, я побежал догонять, не догнал, но заблудился. И вышел снова на то место уже в сумерках, все кареты уехали, никого не осталось, видимо, продолжили путь в Массилию. Вот и всё. Мне нужно было куда-то деться, я добыл коня в ближайшей деревне и отправился в сторону Массилии. Но уже на следующий день узнал, что меня ищут, и испугался, просто испугался. Кто бы знал, что подумают люди, ведущие следствие? Я их не знаю, они меня — тоже, у них нет повода быть благосклонными ко мне. А раз убийц не нашли, то моё поведение выглядело очень подозрительным, я понимаю. И я решил схорониться от греха. И выйти из укрытия только тогда, когда найдётся истинный виновник смерти моего благодетеля.

Мне снова захотелось… впрочем, я сдержалась. Пускай болтает. Пока.

— А теперь рассказывай то, о чём умолчал, — заметил Эмиль, не сводя с него глаз.

— Как же, я рассказал! — вытаращил на него глаза Жермен, только что ресницами не захлопал.