В самом деле, если открытия Руссо попадут в руки желающим воевать с магами — они окажутся серьёзным подспорьем.

— Скажите, Арно, неужели этот сморчок и вправду подвергал вас воздействию антимагических чар? — спросил Вьевилль.

— Он попытался, — усмехнулся Арно. — Но он вроде герцога Фрейсине — тоже не всегда слушает, что ему говорят о Старших. Его предупреждали, полагаю, что Старшие так или иначе владеют всеми силами мира. И если использовать все силы и приложить их к его противомагической придумке — придумка перестанет существовать. Да, нужно большое усилие. Да, не всегда есть под рукой все возможные силы. Но если есть — то не страшны никакие сплавы и ножи из них. Он пытался надевать на меня браслеты, в которых я вовсе не мог ничего делать — чтобы, как он сказал, я сидел и слушал. Но я не мог слушать, потому что от тех браслетов ломило в висках, отчаянно чесалась кожа под ними и утекали силы. Однако, я придумал, как разрушить их, и он далеко не сразу это понял. И если нужно — я объясню. Более того, можно подобрать такое сочетание сил жизненных и смертных, что от самого сплава ничего не останется. Видите, я был прилежным учеником. И кое-что усвоил от учителя, правда, вовсе не то, на что он рассчитывал. Или не только это, — Арно усмехнулся.

В итоге допрос Руссо отложили на день, сегодня у короля было ещё что-то назначено. Мне же очень хотелось взять господина Бернарда за локоток и кое о чём спросить.

— Вы так хищно смотрите на этого волка, — заметила Агнесс.

Внимательная, надо же. Или я позволяю себе слишком много.

— О да, у меня есть к нему пара вопросов. Но я никак не могу задавать их здесь.

— Я с удовольствием послушаю ещё раз, как вы задаёте вопросы, мне нравится, — она улыбнулась.

А потом прямо подошла к господину Бернарду и спросила:

— Не желаете ли отобедать со мной в некоем узком кругу, господин ле Лю?

— С удовольствием, ваше высочество, — он поклонился. — Сейчас?

— Да, — кивнула принцесса. — Прошу следовать за мной.

И мы отправились за ней — господин Бернард, Эмиль и я.

В своих покоях принцесса велела подавать обед на четыре персоны, нам же поднесли кувшины и салфетки — вымыть руки, и это было прямо хорошо, после всех, всех разговоров последнего времени хочется мыть руки, и не только руки, но и другие части тела тоже, и одежду стирать. Ничего, у Саважей есть купальня, одежду почистим магически, и как-нибудь справимся.

Агнесс расспрашивала господина Бернарда о владениях ле Лье — далеко ли от Фрейсине, насколько велики и что там растёт. Я прислушивалась краем уха, оказалось — ничего особо полезного не растёт, зато водятся овцы. Волки и овцы, да, волки пасут овец? Забавно.

Но овцы — это шерсть, нужно иметь в виду.

— Господин Бернард, вы продаёте шерсть каким-то обычным поставщикам, с которыми у вас давний договор? — интересуюсь между делом.

— Признаться, да, — кивнул тот. — Отчего же вас это интересует?

— Меня в целом интересует, кто чем занимается и на чём делает деньги.

— Думаю, я… не делаю деньги, я просто живу.

— И отлично, я думаю, — улыбнулась, чтобы сгладить впечатление.

И тут нас пригласили к столу. Впрочем, за обедом разговором снова рулила принцесса — о погоде, о грядущей весне, о премьере в театре. Божечки, здесь есть театр. Не только интриги, склоки и разбойники, а ещё и театр. Видимо, что-то такое было написано на моём лице, и Агнесс улыбнулась:

— Викторьенн, наверное, вас нужно сводить в театр, на пару концертов и на несколько балов. Когда кто-то думает лишь о делах и заботах, это плохо сказывается на лице, коже, жизненной и магической силе. Вам совершенно необходимо развеяться после всего, что уже произошло.

— А что уже произошло? — живо откликнулся господин Бернард. — Я знаю только часть истории — о моём родственнике по браку и о преступнике, которым оказался взятый им на службу простец.

— Ладно бы только преступник, — я позволяю себе вздох. — Гений, каким-то образом ухитрившийся повторить без магии то, что подвластно лишь магам.

— Понимаете, Виктория, всех магов с юности учат простому постулату: если вы чего-то не знаете, это не означает, что такого не существует и не может быть. Магия такова, что не поддаётся законам, точнее, поддаётся, но не вся, не всегда, не безусловно. Слышали вы такое?

— Да, граф Ренар, мой наставник в магических искусствах, именно так мне и говорил.

— Вам необыкновенно повезло с наставником, граф Ренар из тех, кто видит мир таким, каков он есть.

— Оттого, что он тоже из Старших? — смотрю недоверчиво, информации недостаточно.

— Именно. Старшие мир даже не сказать, что видят, скорее — ощущают. Именно ощущения дадут нам полную картину, никак не путь разума.

Всё, что я ещё помнила о земной философии восемнадцатого века, как раз было о споре рационального и чувственного познания мира. Значит, простецы за разум, маги за ощущения, а Старшие, как маги из магов — за гиперощущения?

— И какие же логические построения не дают вам покоя? — улыбается господин Бернард.

А я что, я ничего. Я озвучила ему идею, он улыбнулся, но в целом согласился.

— Викторьенн, вы ещё и философ, — улыбается Агнесс.

А я наконец-то набираюсь смелости и спрашиваю:

— И как же проще проникать меж мирами, рациональным путём или чувственным?

Эмиль и Агнесс переглядываются с неким, не побоюсь, восхищением. А господин Бернард смеётся.

— Я ждал, Виктория, когда вы спросите. Чувственным проще, поверьте. Я не знаю другого, но возможно, кто-то из людей и решал этот вопрос иначе.

— Иначе — это… — хмурюсь я.

— Это от разума, — улыбается он. — Я допускаю, что можно что-то рассчитать, но не представляю, как это сделать.

— Ладно, сейчас это не важно. Лично для меня важно другое — почему я? И вообще — зачем это было нужно?

Вот, я и спросила.

А он вздыхает.

— Вы поверите, что это была случайность?

— Не знаю, — говорю честно. — Чтобы поверить, мне нужно больше данных… сведений, — Вика, не заговаривайся, хоть здесь все и знают всё, но не заговаривайся.

— Понимаете, это сделал не я, — качает головой господин Бернард. — Это мой… дальний родственник. По человеческим правилам это… это называется прадед.

И замолчал.

— Рассказывайте, господин Бернард, — говорю. — Там, откуда я родом, говорят — сказавши А, говорите и Б, то есть — раз начали, то говорите всё. Если бы вы ощутили себя пешкой в игре кого-то намного более могущественного, вам бы тоже стало неуютно, уверяю вас.

— Хорошо, Виктория, я расскажу, что знаю. Но поверьте, всё это — чудовищная случайность. О нет, никто не полагал, что в результате всех предпринятых действий здесь у нас появится некая особа, юная наружностью, но со стальной сердцевиной и каким-то непостижимым жизненным опытом.

— А чего хотели? — я не свожу с него взгляда.

— Хотели героя, конечно же, — пожимает плечами Бернард. — Нужен был человек, человеческий маг, и мы бы подумали, как поссорить его с Фрейсине и извести того Фрейсине. Особенно когда он замешался в заговор простецов против магов, хоть и не с открытыми глазами, но — замешался же, прикормил эту змеищу на груди. Я уже говорил, что войны меж людьми и нелюдьми, открытой войны, не хотелось никому. Но ущемить этого заносчивого… — он затруднился со словом.

— Засранца, — продолжаю я как ни в чём не бывало и не обращаю внимания на Эмилья и Агнесс.

— Да, Виктория, пожалуй, вы правы, — улыбается он. — Так вот, положение нашего неприятеля достаточно высоко, и уж конечно не нашей семье указывать герцогу Фрейсине, в человеческом мире у нас и титула-то нет, он обычно не нужен. Но легенды о том, что где-то за гранью мира встречаются души, наделённые силой, мощью и магическими способностями, побудили нашу семью действовать. Другое дело, что, как я понял, бездельные души — редкость, а сильные и не просто желающие жить, но и готовые действовать души — редкость вдвойне. И уже после прадед говорил, что зацепленная им душа подходила со всех сторон… только неожиданно оказалась душой женщины, он даже и не понял этого сразу. А когда понял — очень удивился, я никогда не видел его столь обескураженным. А дальше… душу нужно было срочно определить в тело, и тут как раз весьма удачно умирает супруга некоего Гаспара де ла Шуэтта… которая, как потом оказалось, связана с Фрейсине, хоть и не напрямую. И несмотря на свою женскую природу, скромное положение и невеликие возможности, приложила руку к посрамлению этого бездушного чудовища.