Кстати, будет ли он на балу у Сегюров? Ни разу не видела его на балу, и танцующим не видела. Ещё один господин Гаспар?

— Ладно, Виктория, сознаюсь — мне тоже любопытно, что у вас выйдет. Но скажите, почему именно Саваж? — Эмиль смотрит испытующе.

— Почему Саваж? Да просто потому, что он — безусловная фигура, о нём знают все, и болтают о нём тоже все. Или… или вы подумали, что он мне понравился? — тоже смотрю на него, глаз не свожу. — Он, безусловно, видный мужчина. Но именно как мужчина он мне и не интересен. Правда-правда. Вы видите, откровенна ли я сейчас. Нет, меня не увлекли его нечеловеческие глаза, кстати, вы знаете, отчего они такие? Оборотень, что ли? — брякаю первое, что пришло в голову.

— Отчего же оборотень? Нет, он человек. Но это фамильная черта — у каждого старшего в своём поколении Саважа такие глаза.

Надо же! Я хихикнула случайно пришедшей в голову мысли.

— Никак не выдашь чужого ребёнка за Саважа, если у него окажутся обычные глаза, да? Кстати, а были такие случаи? Могли быть?

— Я не слышал о таком, — качает головой, — хоть мы и в отдалённом, но родстве. Саважи сражают наповал, от них не убегают и от других не рожают.

— Я заметила, наш гость весьма харизматичен. Какова его официальная должность?

— Он командующий Северо-Восточной армией. Раньше эту должность занимал Монтадор, но сейчас он далеко, поэтому на его месте Саваж.

— Отлично, я осмыслю это. Мне вообще нужно осмыслить многое до послезавтра. И ещё бал, который совсем не хочется пропускать.

— Зачем же пропускать? Тем более, в таком доме, где вас по-прежнему рады видеть, несмотря ни на какого Фрейсине?

— Вот я и думаю, что надеть и что говорить. Ладно, скажу что-нибудь.

— Вы снова наденете то прекрасное колье? — приподнял бровь.

— Нет, нет-нет-нет. Вы его узнали? Как наш граф и, возможно, Сегюр?

— Нет, я его не узнал, только отметил изумительную работу мастера.

— Хорошо. Граф просветил меня, и я пока не рискую надевать столь приметное украшение.

Дальше я просто выложила ему всё, что узнала от графа — мы же вроде договорились доверять друг другу? И очень его изумила рассказом.

— Вот как, значит. Не понимаю, предположений пока не имею, но нахожусь под впечатлением. И согласен с тем, что не нужно вам его носить, пока не разберёмся.

На том и порешили. А потом уже и обед оказался готов, и пока я помогала всем нашим сегодняшним гостям разместиться за круглым столом, Эмиль успел получить известие, о коем мне и сообщил — правда, шёпотом.

— Фрейсине покинул город.

— Туда и дорога, — закивала я.

На балу можно танцевать спокойно, ура. А те, кто решил отказать мне от дома, ещё о том пожалеют. И возможно, не раз.

На бал я вновь надела «голографическое» платье, и сегодня подобного же толка голографию получила Тереза. Она очень просила, говорила, что никому не расскажет, как именно я это делаю, и вздыхала, что в бальной зале не должно найтись двух других столь же прекрасных платьев.

Впрочем, она оказалась не особо изобретательной — на крышке лифа её платья, прикрывающей шнуровку, переливалось сердце, пронзённое стрелой. Сказала — ей так надо. Ну и пускай, мне что, жалко, что ли? Нет. Могу и делаю. Себе же сделала с одной стороны волны морские, с другой — метель. В волнах играли солнечные блики, метель кружила снежинки. И надела я к этому не колье принцессы, а собственные жемчужные бусы. И мы отправились к Сегюрам.

К слову, я озадачила Амедео бальными нарядами для Камиллы и Шарло. И отправила названных к нему снимать мерки. Пошли, да не просто пошли — побежали. Вот и славно, нужно ещё, наверное, какой-нибудь танцкласс в доме устроить. Им полезно, мне весело. Терезе тоже. Будет танцевать, а не бездельничать.

Кстати, я же решила попробовать привлечь Терезу к какому-нибудь делу. И для начала попросила её написать приглашения на завтрашнее интервью, текст я составила, список адресатов — тоже, ей нужно было только написать сами письма. А потом я случайно увидела первое из них… Что же, образчик письма Терезы содержал в себе три кляксы и восемь ошибок, и я убедилась, что не нужно привлекать её к каким бы то ни было работам, хоть по нашему бизнесу, хоть касаемо развлечений. Отчего-то давалось ей это едва ли не сложнее, чем мне, хоть для меня и сам язык в целом не родной, и особенно его грамматика. Когда я обратила на этот момент Терезино внимание, она отмахнулась.

— Викторьенн, ты просто забыла, что я никогда не могла взять в голову все эти бесконечные правила. Сестра Мария даже била меня линейкой за ошибки, не помогло!

Бить кого бы то ни было за ошибки линейкой я не считаю правильным. Возможно, именно поэтому Тереза так и не научилась писать грамотно. Впрочем, у меня и дома встречались люди, которые писали, как слышали, что с ними ни делай. И ничего, жили, даже то и дело написывали в соцсетях и мессенджерах всем подряд. А Тереза пишет только любовные записочки время от времени, но её кавалеры, кажется, на её грамотность не смотрят совсем, им другого нужно, а этого другого у неё в избытке.

А я вздохнула и написала все приглашения сама. И велела молодёжи учиться хорошенько. В жизни пригодится.

В бальную залу Сегюров мы входили важно и торжественно — как же, несмотря ни на что, мы здесь, и никакие местные сплетники этого не изменят! И первым, кто приветствовал нас, был как раз хозяин дома — и с ним герцог Саваж.

— Госпожа де ла Шуэтт, рад видеть вас, — сверкнул он своими странными глазами.

— Я тоже, господин герцог, — глубокий реверанс, не смотреть на него слишком откровенно, не так поймут. — Наш уговор в силе?

— Безусловно, — кивает он. — Думаю, пара танцев сегодня даст нам с вами возможность обсудить, что там вам хочется.

А мне хочется, о да, мне очень хочется. Мальчишки принесли вчера воз сплетен, и сегодня, наверное, найдут ещё. Самые-самые я даже выписала, но это мы обсудим завтра перед интервью. С кем другим бы стала говорить обо всём этом без подготовки, именно для того, чтобы вопросы стали ещё более острыми и привлекательными дал целевой аудитории. Но Саваж — не тот случай, мне очень нужна его помощь, и поэтому я буду представлять его в самом наивыгодном свете, как только это вообще возможно. Тем более, что говорить и так будет о чём.

Эмиль тоже появился, и снова одетый в полной гармонии со мной.

— Эмиль, признайтесь уже — кто поставляет вам сведения о том, какое платье я надену? — смеюсь.

— Если я скажу вам, что никто, вы поверите? Да, в самом начале был такой момент, мне помогли Луиз и ваша Камилла. Но больше я так не делал. Просто… бывают ведь совпадения? — и смотрит лукаво. — И эти совпадения говорят в первую очередь о том, что мы с вами иногда думаем одинаково.

— Было бы неплохо думать одинаково, — смотрю на него безо всякой задней мысли. — Пригодится.

— Вот и я так думаю, — кивает он. — И кстати, я запустил поиск сведений о сыне Фрейсине. Есть люди, готовые сделать это для меня. А я сделаю это для вас и вашего спокойствия. Когда герцог вернётся, мы встретим его во всеоружии.

Мы с виконтом прошлись под ручку по зале, я поймала несколько откровенно недобрых взглядов — в основном от тех, кто дружит с госпожой де Конти или её приятельницами. Впрочем, я делала вид, что всё в порядке — и даже здоровалась с ними всеми. Просто они не получили от меня сегодня приглашения на завтрашний вечер, вот и всё. А когда слухи донесут им, куда они не попали — вот пускай тогда и кусают локти.

Более того, я и с госпожой Конти поздоровалась, когда мы проходили мимо неё. От меня не убудет, а она пускай стоит и думает, что означает мой радостный и торжествующий вид. И ещё нужно обязательно потанцевать с кем-нибудь из сыновей и мужей дам её компании — пускай смотрят и злятся.

А пока распорядитель объявляет первый контрданс, и мы танцуем его с виконтом — как шли по зале, так и встали в колонну вторыми после самой первой пары. И я даже не слишком изумляюсь, когда во время нашего с ним стояния в десерте — здесь тоже подобным образом называется ожидание в голове и хвосте колонны, пока к вам придёт следующая пара и у вашей пары сменится номер — он кланяется и уступает своё место Саважу.