У меня прямо руки зачесались взять рабочий блокнот и ручку, или хотя бы телефон и что-то записывать по ходу. Но у меня нет блокнота, писать нужно пером по бумаге, а здешняя мгновенная связь не предполагает функции записи текста. Значит, будем пользоваться тем, что есть.

Пока я улетела мыслями куда-то вдаль, господин герцог Саваж смотрит на меня с большим удивлением.

— И кто подсказал вам эту дивную мысль, госпожа де ла Шуэтт?

— Знаете, она родилась как-то так, сама. Зима, в гостиных встречаются примерно одни и те же люди, делают примерно одно и то же и говорят примерно об одном и том же. А слушать рассказы любят все. Рассказы о чём-то таком, чего нет в обычной жизни. Я пыталась подговорить на такой разговор перед слушателями кое-кого из зимующих в городе путешественников, но пока не преуспела. Не все путешественники умеют и любят говорить. И не все могут складно рассказать о себе и своих достижениях.

— А вы решили, что я умею и люблю? И складно расскажу? — смеётся он.

И я понимаю, что он решился, и что он согласится на моё предложение.

— Так я вам помогу. Задам вопросы, а вы просто ответите на них.

— И о чём будут те вопросы? — смотрит с интересом.

— А мы с вами заранее сядем и обсудим. Лучше всего — накануне. Чтобы и вы успели покрутить это дело в голове, и у меня оно тоже уложилось.

Я уже примерно понимаю, о чём хочу с ним говорить. Он, хоть и герцог, совсем не похож на помянутого Фрейсине, но совершенно не задирает нос, и вообще держит себя вежливо и дружелюбно. И это отлично, просто отлично.

— Я и вообразить не могу, какие вопросы вы можете мне задать.

— Понимаете, ваша жизнь сильно отличается от того, что люди здесь видят каждый день. Вы ведь окончили Академию?

— Верно, окончил.

— И это заняло несколько лет вашей жизни, так?

— Семь.

— Уверяю вас, далеко не каждый высокопоставленный житель этого славного города потратил семь лет на образование. Кому-то в голову не пришло, кому-то способностей не хватило, кому-то связей.

— Знаете, в Академию берут без связей, был бы маг, и этого достаточно, — качает он головой.

— Вот, был бы маг. Понимаете, а они — не маги. Почти все. А те, кто маг, точнее, часть тех, кто маг, живет так, что до Академии им как до Другого Света пешком.

— В Другой Свет не добраться пешком, он весь окружён океаном.

— Вот это я и имею в виду — что невозможно. Если бы я не подобрала свою молодёжь, вместе с которой сейчас занимается у графа Ренара ваша дочь, то им бы не светило никакое образование, но только лишь — использование своих способностей в недобрых целях. Шарло уже дошёл до преступников, Камилла, как я понимаю, ходила по грани. А сейчас они учатся, после я определю их в Академию, а как выпустятся — будут приносить пользу королевству. Вот вы приносите пользу королевству? Я думаю, несомненно приносите. Кстати, расскажете, какую. И расскажете, какую часть вашей жизни занимает служба. Что остаётся для вас самого и для вашей семьи. И почему вы не лежите дома на боку, как многие наши соотечественники, но заняты этой самой службой. И что думает об этом ваша супруга, может быть, она как раз хочет, чтобы вы постоянно были при ней?

— Зачем бы? Она отлично справляется.

— С чем именно она справляется? С домом и с воспитанием дочери?

— И с этим тоже, и ещё у нас трое сыновей, четвёртый на подходе, должен весной родиться.

— Вот! Четверо детей, пятый на подходе, и вы находите возможности и успевать домой, как я понимаю, и выполнять поручения его величества.

Он молча кивнул. А Гвискар не сводил с меня глаз, и выражение его лица было при том неописуемо. Ничего, я его ещё потом расспрошу, что он думает об этом всём.

— Я-то нахожу, но вам это зачем? — всё ещё хмурится.

— Для того, чтобы показать и рассказать — можно ещё и так. Ну и для того, чтобы обо мне снова говорили в городе, мол — она опять что-то придумала, чего не сделает никто, — честно добавила я.

— Вот это я даже лучше понимаю, чем все прочие ваши доводы. Хорошо, будет вам беседа. Завтра?

— Послезавтра. Завтра бал у Сегюров.

— Договорились.

И я понимаю, что снова победила. Теперь нужно все хорошо сделать и воспользоваться плодами победы. И будет мне счастье. Наверное.

— Виктория, что это вы творите? — поинтересовался у меня Эмиль, когда Саваж, прослышав о конце занятия, отправился выразить своё почтение графу Ренару. И заодно осмотреть моих беспризорников, так я поняла.

А я задумалась — что именно я творю? С точки зрения прежней меня — ничего особенного, выполняю свою работу. Правда, у здешней меня работа совсем другая, и совсем другие сложности. Поможет ли моей работе затеянное мной дело? Или помешает?

— Вы считаете, Эмиль, что я делаю ошибку? — интересуюсь, мне в самом деле любопытно.

— Я просто не могу понять. Зачем вам Саваж и зачем вы хотите беседовать с ним на публику, будто это комедия в Королевском театре!

— Зачем люди ходят в театр, как вы думаете? — смотрю на него испытующе.

— Там бывает интересно. Актёры стараются рассказать историю. Иногда эта история перекликается с жизнью — или с вашими личными обстоятельствами, или же с какими-то событиями, которые сейчас происходят, и это любопытно.

— Вот, вы говорите — интересно, любопытно. Уверяю вас, подглядывать за другими людьми тоже любопытно. А я могу дать такую возможность некоторым из здешних жителей. А они уже пускай доносят до всех тех, кому не повезло.

— Вы хотите отомстить госпоже де Конти и прочим, кто не желает вас видеть, чтобы не ссориться с Фрейсине?

— И это тоже, да. Пускай лобызают пятки господину герцогу, счастья им и здоровья. А я тем временем отлично развлекусь сама и развлеку всех, кого пожелаю. К слову, не подскажете — как долго можно поддерживать с человеком магическую связь?

— Сколько надо, — пожимает он плечами.

— Что, и час можно?

— Можно.

— Нужно иметь в виду такую возможность. Что в особом случае кто-нибудь может подсмотреть, что мы тут делаем, таким вот образом.

Он поднял обе руки и рассмеялся.

— Ладно, ладно, сдаюсь. Вы обошли всех известных мне дам по выдумыванию развлечений, даже маркиза дю Трамбле должна почувствовать себя посрамлённой, когда вести о ваших здешних делах дойдут до неё.

— Просто… — я бросила на дверь заклятье и продолжила, — дома, в своём настоящем доме, я занималась чем-то подобным.

— Беседовали с людьми, а другие люди на вас смотрели?

— Именно. И мы использовали кое-какие технологии, которые позволяли смотреть за нашим разговором большому количеству людей. Аналог вашей магической связи. И если что, дома мне платили деньги именно за это, а вовсе не за управление каким-то там имуществом, у меня не было ни земли, ни производства, ни добычи, ни сельского хозяйства. Только информация.

— Это что-то совсем новое для меня.

— Ну почему, вам ведь случается читать газету, которую печатают в столице?

— Конечно. Но это же совсем другое, нет?

— Не вполне. Это тоже распространение информации, только официальной и по официальному каналу. А частные газеты бывают?

— В столице иногда бывают, там печатают какие-нибудь сплетни.

— И что же, охотно ли люди покупают газеты со сплетнями?

— Знаете, да, охотно. Всё равно что в чужую спальню подглядеть.

— Вот, а я даю возможность подглядеть не через сплетни в газете, а через разговор с источником сплетен.

К слову, я уже готова дать задание Шарло и команде — побегать сегодня после обеда по городу и порасспрашивать о герцоге Саваже. Что думают, что говорят, какие события связывают с его именем. А завтра перед интервью мы с ним пройдёмся по этим сплетням и я спрошу — о чем можно упоминать, о чём не стоит. К слову, какие-то сплетни мы можем разобрать и развенчать. А какие-то — создать прямо тут, и пускай гости несут их дальше. Что-нибудь… нелестное для Фрейсине, которому я для чего-то нужна, никто не может понять, для чего именно.