Ох. Ну… я тоже влюблена, что уж. Но по-прежнему опасаюсь. И ещё привыкла, что любовь любовью, а дела делами.

— Спасибо вам, — говорю графу. — Я… я буду думать. И действовать тоже. Действовать вместе с ним, потому что он мне и помощь, и поддержка.

— Вы ему тоже помощь и поддержка, посмотрите только, как он сияет, когда смотрит на вас. И вообще, вы оба выглядите счастливыми и довольными. Да, у каждого из вас какая-то своя устроенная жизнь. Но это не значит, что вместе вам станет хуже.

— Вместе должно быть лучше, чем по отдельности, — говорю я уверенно.

— И как ощущаете сейчас?

— Лучше, — отвечаю, не задумываясь.

— Вот, и подумайте об этом, пока будете делать что-нибудь ещё, — усмехается граф. — Но вы ведь понимаете, что я собирался спросить вас вовсе не об этом?

— Да, вчера было что-то, ещё до всех этих дел с кольцами.

— Вы надевали на бал к Сегюрам некие украшения, и сказали, что это ваше наследство, верно?

— Верно, это моё наследство. В шкатулке так и было подписано — наследство Викторьенн. Я ни на мгновение не усомнилась и взяла. И надела на бал.

Господин граф снова вздохнул.

— Викторьенн, вы представляете себе ценность этих украшений?

— Я думаю, она весьма велика. Точную оценку я пока не делала, но думала просить о том господина Клементеля.

— Он должен справиться, — граф чему-то усмехнулся. — Не забудьте взять с него дополнительную клятву о молчании.

Приплыли. Кажется, это не просто так дорогие украшения.

— Я сделаю, конечно же, но… — я смотрю на графа со всем возможным вопросом во взгляде.

— Было ли хоть что-то ещё сказано об этих украшениях? Кроме того, что они — наследство? — граф смотрел очень внимательно.

— Нет… Я могу показать. Они могут быть под заклятием? Я не заметила в них ничего артефактного, просто украшения, дорогие. Или, — дошло до меня, — они приметные сами по себе, и кто-то может их знать? Граф Сегюр на балу очень внимательно всматривался в колье.

— Сегюр, значит, — кивает граф. — Мог, да. Что ж, покажите, посмотрим.

Я отпираю дверь и вихрем несусь наверх. По дороге встречаю Жанну и Берту, едва не сбиваю с ног.

— Что-то с нашей госпожой не то, — слышу только потому, что магически обострила себе слух.

Госпожа не должна носиться по дому? Извините, уж как выйдет. У нас тут горит.

Украшения лежали в спальне, в ящике комода, отдельно от всех прочих и под самым сильным заклятием, на какое я вообще способна. С долей смертной силы, конечно же. Но в том же самом мешочке из мягкой кожи, в котором они попали ко мне. И бумажка с надписью, сделанной рукой господина Антуана, была там же. И спустя несколько мгновений я выкладывала всё это перед господином графом на столе — не забыв снова запереть дверь.

Колье из семи пятилепестковых цветков, такие же цветы-серьги, пять цветков — браслет, и ещё один — кольцо. Мне так и хотелось трогать лепестки, покрытые мелкими сверкающими в лучах солнца камнями — как Тереза трогала жемчужины, когда ещё не очень-то верила, что у неё могут быть такие свои украшения. Я тоже до сих пор не очень верю, тем более — что граф-то хмурится.

— Вот, смотрите, — достаю и показываю ему полоску бумаги с автографом господина Антуана.

И он берёт, вертит в руках, разглядывает с обеих сторон… и молчит.

— Господин граф, — я теряю терпение, — скажите же, прошу вас.

— Что же я должен вам сказать? — смотрит, с интересом смотрит.

— Что вы знаете об этой парюре.

— Или я серьёзно ошибаюсь, или это украшения покойной принцессы Антуанетты, супруги деда нынешнего короля. Она была второй супругой короля Луи, его дальней родственницей, кузиной. Тоже из Роганов, но другая ветвь, она оказалась последней из той ветви. Её дети и внуки — формально уже не Роганы, конечно же. Но их всё равно воспринимали и называли Роганами. Ей была свыше дана долгая жизнь, она скончалась лет семь тому назад, ей уже стукнуло девяносто пять. Эти украшения были сделаны для неё по приказу короля Луи, когда он предложил ей стать-таки его королевой, после смерти первой супруги. Там была какая-то пылкая юношеская любовь, если я не ошибаюсь. Но оба они были сговорены за других людей, вступили в браки, как решили за них родители, породили детей, но остались вдовыми. И тогда его величество предложил её высочеству законный брак, она не сразу, но согласилась.

— И отчего ж не сразу? — не удержалась я от вопроса.

— Оттого, что обоим было уже под шестьдесят, — улыбнулся граф. — И её высочество, как я понимаю, не слишком-то хотела расставаться со свободой. Конечно, этот союз был не ради политики и не ради детей, а только лишь по сердечной склонности. И вы должны понимать, Викторьенн, что такие союзы редки.

— И… что сказали их дети?

— А что они могли сказать? Что король сбрендил на старости лет? Такое и думать-то не нужно, не то что говорить вслух. О нет, этот союз не угрожал ничему. Конечно, были государи, кто полагал — овдовевший король возьмёт в жёны какую-нибудь юную принцессу, но надо полагать, его величеству уже были неинтересны юные, но он находил много удовольствия в беседах с дамой его лет, его статуса и сходного воспитания.

— Вы… знали эту даму?

— О да, я был представлен её высочеству. В юности она училась в нашей Академии и после живо интересовалась академическими делами. И даже некоторое время вела курс по воздушной магии — уже когда овдовела, конечно же.

Ничего себе принцесса! Я прямо зауважала её — потому что и образование получила, и пусть не сразу, но вышла замуж по любви, да не за кого-нибудь, а за короля, вот так.

— Весьма интересная дама. Осталось понять, как ко мне попали её украшения.

— Вот и меня это тоже весьма интересует, не поверите, Викторьенн. И заинтересует всех, кто может узнать эти характерные цветочки, а их узнают все, кто видел их хоть раз и кто наблюдателен. Их узнают придворные ювелиры — потому что колье и прочее изготовили в мастерской потомственного придворного ювелира мэтра Ногаро. И наверное, остались какие-то зарисовки и записи.

— А я ничего этого не знала и просто надела всё это на шею и другие места, и пошла на бал.

— Хорошо, не в столице, — граф не улыбается. — Вам было бы достаточно сложно объяснить, откуда у вас эти вещи.

— Вы думаете, меня могут обвинить в краже? — ну вот только этого ещё не хватало.

— Я не исключаю такого исхода. Это возможно. После смерти её высочества эти камни не носил никто, так мне кажется.

— Но может быть, она отдала их сама и до смерти?

— Наверное, она имела право так сделать. Подарок был сделан до её второго замужества. Наверное, его величество сделал его просто как Роган, но не как король. То есть — это не коронные драгоценности, передающиеся внутри королевской семьи. Но — имевшие непосредственное отношение к королевской семье.

— Или вот ещё — по завещанию? — я продолжала генерировать варианты. — Можем мы посмотреть завещание её высочества?

— Я не думаю, что поверенные Роганов легко вам его покажут, — качает головой граф.

— И что делать-то? Продавать тоже не следует, верно я понимаю?

— Хранить хорошенько. Никому не говорить, что это такое и что вы понимаете ценность этих камней. А я подумаю, кого расспросить, не привлекая внимания к вам.

Я выдохнула, только когда спрятала мешочек обратно в комод и наложила новое суровое заклятье. Вот не было печали, да? Откуда у папеньки Викторьенн украшения из королевской семьи?

Впрочем, ответ пришёл быстро и сам собой. От матери Викторьенн. От родственников той матери. От родственников родственников матери. Но явно откуда-то с той стороны.

Кто же была та женщина, что родила тебя, Викторьенн? И так хорошо замела следы, что мы тут до сих пор не можем отыскать их?

Пока граф отправился проводить занятия с молодёжью, а я размышляла о том, что есть же ещё один человек, который в силу возраста, положения древнего магического рода и чего-нибудь ещё может оказаться лично знаком с той самой принцессой. И зовут этого человека маркиз де Риньи. И он сам просил обращаться, если вдруг что вскипит.