Ее бедра снова начинают двигаться, пробегая по всей моей длине.

— Введи меня в себя и позволь мне наблюдать, как ты это делаешь.

Она стонет от моих слов, ее бедра кружат надо мной, а я сижу здесь, умирая от нетерпения. Она приподнимается на коленях, берет мой член и проводит им по своей сердцевине, покрывая меня собой.

— Ты убиваешь меня. — Я откидываю голову на спинку кровати позади себя. — Продолжай делать это.

Она так и делает, прижимаясь ко мне, одновременно поглаживая меня рукой. Она постукивает головкой моего члена по своему клитору, и это сводит с ума, дразня, но это ничто по сравнению с тем, когда она подравнивает меня к своему входу и опускается всего на сантиметр или два.

В этот момент время как будто останавливается, словно это напоминание в последнюю секунду о том, что мы оставляем прошлое позади и движемся вперед.

Хэлли проверяет меня. Я проверяю ее.

Ее ноги дрожат от того, что она удерживается на месте, не опускаясь, поэтому я обнимаю ее за талию, чтобы поддержать, чтобы ей не пришлось этого делать. Затем я наклоняюсь и целую ее в ключицу, прежде чем медленно приподнять бедра.

Я вхожу всего на дюйм или около того, позволяя ей медленно привыкать.

Я пытаюсь сосредоточиться на том, как расширяются ее зрачки, на том, как она с трудом переводит дыхание. Но так много моего внимания сосредоточено на том, какой чертовски нереальной она себя чувствует.

— Так хорошо, детка, — хвалю я. — У тебя так хорошо получается.

Она тянется ко мне за спину, упираясь руками в спинку кровати, чтобы не упасть. — Я должна двигаться медленно.

— Не торопись. Ты уже чувствуешься потрясающе.

Я провожу рукой по ее бедрам, пока мой большой палец не касается ее клитора.

Она стонет, опускаясь еще на дюйм.

— Хорошая девочка, Хэл. Вот так просто.

Обхватив ладонями ее затылок, я притягиваю ее к себе, чтобы поцеловать.

Это горячо — то, как ее язык проскальзывает в рот, когда она опускается еще на дюйм. То, как она царапает кожу моей груди.

Но когда она полностью садится, позволяя мне погрузиться в нее… Святой ад. Нет слов, чтобы описать это.

Ни один из нас не двигается, пытаясь отдышаться. Я крепко прижимаю ее к себе, позволяя ей прийти в себя.

— Ты в порядке? — Тихо спрашиваю я.

Она кивает, отрывая от меня лицо, чтобы улыбнуться. — Идеально.

Она качает бедрами вперед, потираясь клитором о мой таз. — Вот и все, — подбадриваю я. — Используй меня, Хэлли. Сделай так, чтобы тебе было хорошо.

Она мелкими движениями раскачивается взад-вперед, и не проходит много времени, прежде чем я могу сказать, что она снова близко. Что и к лучшему, потому что я знаю, что долго не протяну. Как будто мы думали об одном и том же, она поднимается и опускается обратно, давая мне зеленый свет, чтобы идти.

Положив две руки на ее задницу, я удерживаю ее на месте, пока толкаюсь в нее, трахая снизу. Я работаю вместе с нами, наши скользкие от пота тела прижимаются друг к другу. Она прижимается губами к моей шее, когда комната наполняется звуками шлепков по влажной коже, и я посасываю ее соски, пока она добавляет к этому свои прелестные тихие стоны.

Я даю ей шанс взять верх. Ее сиськи подпрыгивают, когда она скачет на мне, и на мгновение я откидываю голову назад и наблюдаю. Моя идеальная гребаная девочка. Она всегда была моей идеальной девушкой.

— Ты точно знаешь, что мне нравится, детка. Ты всегда знала, что мне нравится.

Она всхлипывает.

— Знаешь, что еще мне нравится?

Она отчаянно кивает. — Когда я кончаю, пока ты внутри меня.

Господи. Услышав, как она произносит это вслух, я оказываюсь гораздо ближе к краю.

— Ты можешь сделать это для меня?

Она тяжело дышит, ее губы снова находят мои. — Я думаю, что я…

Я знаю, что это так. Она сжимается вокруг меня, поэтому я ничего не меняю. Я делаю именно то, что уже делаю, пока ее бедра не начинают трястись, а живот не напрягается, полностью раскрываясь на мне.

Возможно, это самая красивая девушка, которую я когда-либо видел.

Развязанная. Распущенная.

Моя.

И осознание того, что мне, возможно, так повезло, что во второй раз в моей жизни она действительно может быть моей, заставляет меня пойти с ней. Я изливаюсь в нее, повторяя ее имя, как гребаную молитву, у ее губ.

Что вполне уместно, потому что она ощущается как моя услышанная молитва.

И когда мы спускаемся вниз вместе, я обязательно говорю ей об этом.

Хэлли

Я просыпаюсь с копной темных растрепанных волос на груди, руками, обвитыми вокруг моей талии, и мирно спящим мужчиной-гигантом между моих ног. Спит так, как я никогда раньше не видела его спящим.

Что, вероятно, к лучшему, потому что мы не спали большую часть ночи.

После первого раунда Рио отвел меня вниз и накормил. Не уверена, знает ли кто-нибудь из его друзей, но этот парень чертовски хорошо готовит. Все те кулинарные уроки, которые мама давала ему в детстве, явно прижились. Он приготовил домашний соус для пасты, который, как он пообещал, будет вкуснее, если его подольше перемешать, но я не знала, как это возможно, потому что он и так был восхитительным.

Он смотрел, как я ем свою тарелку макарон, не в силах все это время оторвать от меня руки, но я не возражала. После стольких лет отсутствия подобных прикосновений было приятно чувствовать себя нужной. Было приятно, что о тебе тоже заботятся.

И как только я закончила есть, он усадил меня на кухонный стол и позаботился обо мне по-другому.

В отличие от первого раза, второй раз был жестким и быстрым. Его рука поддерживала мой затылок, чтобы он не ударился о кухонные шкафы, и как только мы оба снова кончили, он отнес меня в душ, чтобы помыть, где опустился на колени и закинул одно из моих бедер себе на плечо. Он заставил меня снова кончить своим ртом, как будто у него была миссия подарить мне все оргазмы, которые я пропустила за последние шесть лет.

После этого мы оба отключились и уснули.

И как бы мне ни хотелось провести с ним весь день и попытаться найти в себе силы отплатить ему тем же, у меня есть работа, на которую мне нужно попасть.

Я выбираюсь из-под него, стараясь не разбудить, прежде чем нахожу одну из его фланелевых рубашек, брошенных на стул. Я просовываю руку в нее, застегивая ее до верха, прежде чем спуститься вниз.

К счастью, в доме Рио сегодня не строительный день, так что я не беспокоюсь о том, что кто-нибудь застанет меня в рубашке моего клиента в качестве платья, под которым ничего нет.

Когда я прихожу на кухню, я включаю музыку, позволяя ей подключаться к динамикам только на первом этаже. Я выбираю что-нибудь мягкое и мелодичное, чтобы начать свое утро, прежде чем включить кофеварку Рио для приготовления эспрессо.

Подойдя к холодильнику, я подумываю о том, чтобы взять обычное молоко вместо миндального, поскольку он еще не проснулся и все равно не сможет попробовать мой кофе, но что-то в этом кажется неправильным. Поэтому я беру миндальное молоко.

Я делаю глоток, когда слышу сонный, скрипучий голос, спрашивающий — Что, по-твоему, ты делаешь? — у меня за спиной.

Я оглядываюсь через плечо и вижу Рио, он опирается бедром о кухонную стойку, прямо там, где он трахал меня несколько часов назад, спортивные штаны низко спущены. Ухмылка на его лице и отсутствие рубашки, демонстрирующей мою татуировку.

Мой.

Только мой.

Я все еще перевариваю его признание прошлой ночью, что он не был ни с кем, кроме меня.

Я простила его за наше прошлое. Я понимаю, в каком состоянии была его голова, когда он делал тот выбор, который сделал. И хотя я знаю, что какая-то часть его думает, что это займет больше времени или что он должен продолжать наказывать себя за это, я думаю, тот факт, что он так усердно пытался забыть меня в течение шести лет и не смог, был достаточной пыткой.