— Рио ДеЛука! — орет какой-то здоровенный пьяный чувак, подходит и обнимает меня. — Большой фанат!

Хэлли резко разворачивается, быстро осматривая бар, прежде чем ее взгляд, наконец, останавливается на мне.

Я надеваю свою самую невинную улыбку, когда она находит меня.

На мне висит этот огромный парень, рассказывающий, какой он большой фанат, но все мое внимание приковано к ней.

— Ты часто сюда приходишь? — спрашивает он меня.

Я все еще смотрю прямо на нее. — У меня такое чувство, что в будущем я еще часто буду здесь.

Она закатывает глаза, качает головой и отводит взгляд, но я вижу, что улыбка пытается пробиться сквозь ее губы.

— Чувак, — говорит здоровяк. — Мне нужно сфотографироваться. Мои приятели не поверят, что я тебя видел. — Он протягивает свой телефон и делает наше селфи, прежде чем я успеваю согласиться или не согласиться. — Хорошо, я собираюсь оставить тебя в покое и убедиться, что никто не побеспокоит тебя до конца ночи.

Он отходит на пару футов, одновременно отталкивая нескольких других посетителей, оставляя меня в моем собственном уголке бара.

Мое внимание все еще приковано к спине Хэлли, когда она возвращается к расстановке бутылок. Раскрашенные черные джинсы облегают ее задницу, а затем расширяются к бедрам, останавливаясь чуть выше лодыжки, где находится блестящий золотой браслет. На ней обалденный яркий свитер, а ее короткие волосы наполовину собраны в пучок.

— Ты меня игнорируешь? — Спрашиваю я.

— Я работаю.

Приподнявшись на цыпочки, она засовывает новую бутылку за частично использованную. Ее свитер задирается, открывая мне полный вид на ее попку в форме сердечка, прежде чем джинсы обтягивают талию.

— Это прекрасно. Прекрасный вид с этого ракурса.

Она оглядывается через плечо, и я позволяю ей заметить, что разглядываю ее.

Поворачиваясь, она опускается на цыпочки, натягивая свитер, чтобы прикрыть живот, но все, что это делает, — привлекает мое внимание к глубокому вырезу, из которого выглядывает черный кружевной бюстгальтер.

Да, я знаю, что такое бюстгальтер без косточек, благодаря девичникам, частью которых я была на протяжении многих лет. Я научился кое-чему безумному на этих тусовках.

Я опираюсь локтями на стойку бара, проталкиваясь вперед, к ней. — Безумно видеть тебя здесь.

Она кладет руки на стойку, повторяя мою позу. — Что тебе предложить выпить?

— Вода.

Она приподнимает бровь.

— Я здесь не совсем за выпивкой. — Мой взгляд опускается к ее губам. — Во сколько ты заканчиваешь?

Она пытается скрыть это, но я замечаю, что ее внимание переключается на мой рот, когда я говорю, и мне приходится приложить все усилия, чтобы не спросить, не передумала ли она насчет того поцелуя.

Она отталкивается от барной стойки, одновременно отвлекаясь от моего рта, чтобы оглядеть зал.

— Я пока не уверена. Зависит от того, когда ситуация начнет замедляться. Хэлли насыпает лед в чашку и заливает водой из автомата для газировки. — Отличная игра сегодня вечером, тридцать восьмой, — говорит она, ставя стакан на подставку передо мной, прежде чем кивнуть в сторону телевизора в углу, по которому транслировался наш местный спортивный канал. — Ты там хорошо смотрелся.

Это снова происходит у меня в груди, и внезапно я чувствую себя ребенком, зная, что она смотрела, как я играю, надеясь, что я произвел на нее впечатление.

— Без майки? — Спрашиваю я, кивая на ее яркий свитер.

— Нет, пока ты не скажешь мне, почему сменил номер. Она оставляет это заявление в покое, чтобы посмотреть, заглочу ли я наживку, но я не заглатываю. — И, кроме того, у тебя здесь полно других людей, которые носят твою майку.

Я поддерживаю зрительный контакт. — Вроде как меня заботит только один.

Из нее вырывается смешок. — Когда ты успел так легко флиртовать?

— Легко? Это в значительной степени происходит только с тобой. Флиртующая часть этого вопроса действительно мало что дала мне за эти годы.

Она пожимает плечами. — На меня это всегда действовало.

Эти губы растягиваются в понимающей улыбке, и черт меня побери, если я не хочу перегнуться через стойку и поцеловать их. Поцелуй ее.

— Хорошо. Она вытирает рабочее место вокруг себя, прежде чем засунуть полотенце в задний карман джинсов. — Мне нужно возвращаться к работе.

— Хорошо. Я буду здесь. Я откидываюсь на спинку стула, поднося стакан ко рту.

— Подожди. Ты собираешься просто сидеть здесь, пока я работаю?

Я киваю.

— Почему? — Она, кажется, искренне смущена, ее брови сведены вместе, а нос наморщен.

И это делает нас двоими, потому что всего пару месяцев назад я думал, что больше никогда ее не увижу, а теперь я не хочу выпускать ее из виду.

Я небрежно пожимаю плечами, как будто ответ очевиден. — Я уже говорил тебе, Хэл. Я скучал по тебе.

Хэлли

Уже за полночь, когда я выскальзываю через заднюю дверь бара и нахожу Рио, прислонившегося к своему грузовику, руки засунуты в карманы брюк от костюма, одна нога закинута на другую, он ждет меня.

Он выглядел греховно восхитительно, когда я нашла его в баре, одетого в темно-бордовый костюм и белую рубашку на пуговицах, только что принявшего душ прямо с катка. Теперь он выглядит еще более съедобно, поскольку снял пиджак и закатал рукава рубашки, обнажив эти глупо посеченные предплечья. Он также надел темно-серую шапочку, натянутую на уши, после выхода на улицу. Он ждал меня здесь с тех пор, как я сказала ему, что собираюсь получить чаевые и отправиться домой на ночь.

Он отвлекал меня, сидя в углу бара, выпивая стакан за стаканом воды и наблюдая за моей работой. Я все время чувствовала на себе его взгляд. Почувствовала, что светлеюсь от всеобщего внимания, несмотря на то, что технически я не должна этого хотеть.

Когда бар притормозил, чтобы кто-нибудь из нас ушел на ночь, я вызвалась, зная, что все равно слишком отвлеклась, чтобы чем-то помочь, и что Рио не собирался уходить, пока я не уйду.

Я не сказала ему, что работаю сегодня вечером, не сказала ему, что не пригнал свою машину в центр, но он, кажется, вполне доволен собой, что разобрался во всем самостоятельно, с той мальчишеской улыбкой на губах, по которой я скучала, и прислонился к своему грузовику.

Из-за него мне ужасно трудно вспомнить, почему я не поцеловала его той ночью.

— Тебя случайно не нужно подвезти домой? — спрашивает он.

— На самом деле, да.

Его улыбка становится гордой.

Вместе мы обходим капот его машины. Рио открывает передо мной дверцу со стороны пассажира, и прямо там, на сиденье, лежат сложенное одеяло и маленькая подушка.

Я разворачиваюсь на каблуках, чтобы посмотреть ему в лицо, и не думаю, что это просто холодный чикагский воздух заставляет покраснеть его оливковую кожу.

— На случай, если ты снова захочешь немного поспать.

И снова у меня нет слов.

Он потирает затылок, тот самый нервный тик, который был у него всегда. — Я могу бросить это назад.

Я очень, очень пытаюсь вспомнить, почему я не поцеловала его той ночью. Что-то о разбитом сердце, совместной работе и дружбе. Вещи, которые сейчас кажутся мне совершенно неважными.

Я понимаю, что не ответила, только когда Рио делает движение, чтобы освободить место, но я быстро протягиваю руку и накрываю его ладонь своей, останавливая его.

— Пожалуйста, не надо. — Мой голос мягок. — Спасибо.

Это продуманно до такой степени, что просто ошеломляет. Заботливый до такой степени, что мне почти некомфортно, потому что прошло так много времени с тех пор, как кто-то думал обо мне и моих потребностях, что я отвык от того, чтобы обо мне заботились.

У меня возникает странное желание заплакать, потому что это кажется таким непривычным, но в то же время простым — когда кто-то другой присматривает за тобой. Позаботиться о том, что вам может понадобиться, включая дополнительные двадцать минут сна.