Я киваю, но ничего не говорю.

— Иди сюда. — Подняв руку, он подталкивает меня, чтобы я легла ему на грудь. — О чем ты так беспокоишься?

— Все изменится.

— Так и есть.

— Тебя это не пугает?

Он запускает пальцы в мои длинные волосы. — Немного, но я не боюсь за нас. Я боюсь того, как сильно буду скучать по тебе, и я боюсь пытаться сосредоточиться на хоккее, когда знаю, что буду думать о доме. Но ты и я, Хэл? Когда дело касается нас, бояться нечего.

Я хочу верить ему, и, конечно, я верю, что именно это он сейчас чувствует.

Но это не значит, что я не чувствую себя неуверенно, думая о том, что он уедет и забудет обо мне. Он собирается играть в хоккей в школе D1 за восемьсот миль отсюда. Он получил полную стипендию, за что я им так горжусь, но парню будет уделяться много внимания. Он уже любит, но даже не догадывается, сколько девочек в нашей школе положили на него глаз. И все потому, что они не знают, что он мой.

Не то чтобы я беспокоилась о его неверности. В Рио нет ни единой косточки неверного. Но я человек, так что да, какая-то часть меня боится, что он почувствует вкус жизни за пределами нашего маленького Бостона и поймет, что хочет большего.

— Ты же не думаешь, что забудешь обо мне?

Он разражается смехом. — Ты действительно понятия не имеешь, насколько прочно здесь обосновалась, да? — Он хлопает себя по груди. — Ты практически живешь без арендной платы, Хэлли Харт.

Я зарываюсь в него еще сильнее.

— Жаль, что ты не можешь заглянуть в мою голову, Хэл. Ты бы увидела картину нашего будущего, которую я нарисовал, и каждая ее часть вращается вокруг тебя, хорошо? — Костяшками пальцев он приподнимает мой подбородок, чтобы я посмотрела на него. — Это ты и я. Я обещаю.

Я улыбаюсь ему. — Хорошо.

Он наклоняется, чтобы поцеловать меня. — Хорошо.

Я кладу компакт-диск с миксом ему на живот, и ухмылка на его губах становится еще шире.

— Я ждал этого.

Я могу немного съежиться, когда позже мы послушаем это вместе и он поймет, что каждая песня написана в момент, проведенный с ним, но это нормально. Он был частью всех моих лучших воспоминаний в этом году, как и в большинстве лет. Любые воспоминания, которые я хотела бы перемотать назад и пережить заново, — это те, которые были у нас с ним на протяжении многих лет, когда мы росли вместе. Узнаем друг друга. Влюбляемся друг в друга.

Он крепче обнимает меня одной рукой, притягивая к себе, в то время как другой проводит по цифре семнадцать и букве "Х", написанным несмываемым маркером на компакт-диске. В этом году он задерживается ненадолго, следуя линиям вокруг сердца, которое я рисую, чтобы обозначить свою фамилию. Затем, как всегда, он прикрывает указательным пальцем маленький лишний хвостик.

Я не отталкиваю его руку. Я не обижаюсь на него за то, что он дразнит меня и мои шаткие нарисованные сердечки. Я просто смотрю на его пальцы, пытаясь запечатлеть этот образ в своей памяти, потому что знаю, что в следующем году мы не будем на крыше в это время.

Мне хочется плакать, когда я думаю об этом. Думаю, обо всех переменах, которые вот-вот произойдут в нашей жизни.

— Хэлли, знаешь, почему я не боюсь? — Он поднимает компакт-диск со смесями. — Это потому, что я знаю, что у меня впереди целая жизнь, чтобы получать их от тебя. У нас впереди целая жизнь, полная лучших моментов.

Рио

Во время сегодняшней игры я получил сильный удар, который повредил мне спину, поэтому я пытаюсь достать труднодоступную зону с помощью одной из форсунок.

Эта гидромассажная ванна, без преувеличения, моя любимая покупка, которую я сделала для дома. Ничто не сравнится с водой при температуре 39 градусов, когда на улице зима в Чикаго. Не говоря уже о том, что отсюда отлично видно окно спальни Хэлли, и я пару раз замечал, как она оттуда на меня поглядывает.

Прошло пару недель с тех пор, как мы вернулись домой из Нью-Йорка. Прошло пару недель с тех пор, как я тоже нормально выспался ночью. Также прошло пару недель с тех пор, как мы целовались, но я сделал именно то, что обещал сделать той ночью. Я не заставлял ее хотеть большего и не давил на нее, чтобы она дала нам еще один шанс. Но я тоже чертовски уверен, что никуда не уезжал.

Если она работает в баре, я захожу. Иногда со своими товарищами по команде. Иногда один.

Всегда отвозил ее домой.

И в большинстве случаев эти поездки становятся более продолжительными либо потому, что нам снова весело слушать музыку вместе, либо потому, что она заснула, а я не готов ее будить.

Каждое утро я оставляю у ее входной двери ванильно-миндально-молочный латте с самым дерьмовым рисунком из пены и запиской, в которой сообщается, каким был дизайн, прежде чем сделать глоток.

Я захожу в дизайнерскую фирму поздороваться, если бываю в центре города после тренировки или перед игрой, потому что, да, я хочу ее увидеть. Я просто хочу быть рядом с ней. Все успокаивается, когда она рядом. Эти последние несколько недель послужили напоминанием о том, что нам по-прежнему так хорошо вместе. Что мы те же самые два человека, которые когда-то были влюблены.

Но нет, я не давил на нее и не просил дать нам еще одну попытку. Я просто был самим собой, позволяя ей вспомнить, кто я.

Я проверяю время на своем телефоне, зная, что мне нужно подняться наверх, чтобы собрать вещи для нашего сегодняшнего рейса, и надеясь, что у меня будет достаточно времени, чтобы зайти по соседству и посмотреть, дома ли Хэлли, чтобы я мог попрощаться. Самолет команды вылетает через пару часов на игру в Филадельфии, прежде чем мы отправимся в Бостон, так что меня не будет почти неделю.

Я не могу дождаться. Я в восторге от возможности вернуться домой на один вечер и поиграть перед своей семьей и друзьями. Это также важно, поскольку через несколько месяцев появится свобода действий. Одно дело иметь красивую статистику и за плечами карьерные достижения, но совсем другое — отыграть солидные шестьдесят минут хоккея в прямом эфире перед командой, которая, как ты надеешься, вскоре предложит тебе солидную зарплату.

Итак, со всем этим, что крутится у меня в голове, я вылезаю из горячей ванны, выключаю струи и снова натягиваю покрывало. Я хватаю полотенце, провожу им по волосам и бегу трусцой обратно в дом, чтобы укрыться от холода.

Но, прежде чем я добираюсь до своей задней двери, я поднимаю взгляд и останавливаюсь как вкопанный. Потому что прямо там, на моей кухне, Хэлли стоит за островом и наблюдает за мной.

И она не просто наблюдает за мной, как будто ей интересно, что я здесь делаю, но она наблюдает за мной так, как будто заносит в каталог каждую новую мышцу, которую я заработал с тех пор, как она в последний раз видела меня обнаженным. Она даже не пытается скрывать это, и мне это чертовски нравится.

Я нравился Хэлли, когда был тощим подростком без спортивной жилки в теле. Она всегда так хорошо помогала мне обрести уверенность в себе и никогда не позволяла мне беспокоиться о том, что меня может быть недостаточно для нее. Итак, я не сомневаюсь, что она находит меня привлекательным. Теперь я чувствую, что могу покрасоваться перед ней.

Я не тороплюсь вытираться полотенцем, но обязательно надеваю рубашку, прежде чем подойду слишком близко к двери. Да, вот уже пару недель я думаю о том, что, вероятно, пришло время начать сообщать Хэлли, насколько я не забыл о ней за все эти годы, но это нужно делать медленно, маленькими шажками.

— Извини, — говорит она, как только я открываю дверь.

Я пытаюсь сдержать улыбку. — За что именно? Взлом с проникновением или за то, что трахаешь меня глазами в моем собственном доме?

— В основном взлом и проникновение. Хотя у меня есть ключ, и я воспользовалась входной дверью, так что я не уверена, подходит ли это. А что касается секса глазами… — Она качает головой из стороны в сторону в раздумье. — Я была первой девушкой, которая когда-либо видела тебя обнаженным. Я подумал, что это дало мне возможность посмотреть, с чем ты сейчас работаешь.