Я отстраняюсь от нее, молча говоря, что со мной все в порядке и я справлюсь с этим. — Встретимся там.

Она наклоняется, чтобы обнять своего отца, прежде чем сжать мою руку на выходе. Я закрываю дверь за ней, оставляя нас наедине, беру стул в углу и придвигаю его к кровати, чтобы я могла присесть.

— Тебе очень повезло, — начинает он.

— Я знаю. Я знаю, что допустил ошибку…

— Нет, я имею в виду, что вам обоим очень повезло. Снова найти друг друга. На этот раз не выбрасывай его.

— Я не буду. По крайней мере, я пытаюсь этого не делать. Хэлли не готова простить меня, и я понимаю. У меня нет проблем с терпением и попытками наверстать упущенные годы.

— Она уже простила тебя, Рио. Но те годы, когда вы не виделись, были для нее нелегкими, так что я не виню ее за то, что она не торопилась сообщать тебе об этом. — Он на мгновение задерживает на мне взгляд. — Ты знаешь, почему я здесь?

Я мог бы сделать обоснованное предположение, увидев, сколько вывесок я видел на стенах этого здания. Эта больница является одним из ведущих онкологических исследовательских центров в стране.

— Я не знаю наверняка.

— У меня ремиссия от рака крови. Неходжкинская лимфома. Вообще-то, у меня вторая ремиссия. Сегодняшний день, к счастью, был всего лишь испугом, но именно этим были поглощены наши последние шесть лет. Я и эта болезнь.

От подтверждения у меня сводит живот. Это странная смесь облегчения от того, что он сейчас не болен, и вины от осознания того, что он был болен. Не только потому, что этот мужчина был таким добрым человеком в моей жизни, когда я рос, но и потому, что Хэлли любит его так чертовски сильно, что от представления о том, как она, вероятно, была напугана, мне становится физически плохо.

— Мне нужно, чтобы ты позаботился о ней, — продолжает он. — Потому что она столько лет заботилась обо мне, но я не мог сделать то же самое для нее. Я не знаю, был бы я все еще здесь, если бы не жертвы, на которые она пошла ради меня.

В комнате витает какая-то зловещая атмосфера. Как будто я собираюсь собрать воедино множество недостающих кусочков, зная при этом, что финальная картина мне, вероятно, не понравится.

Несмотря ни на что, мне нужно знать.

Я наклоняюсь вперед на своем стуле, подтягивая колени к локтям. — Вы можете объяснить, что это значит? Что произошло с тех пор, как я видел вас в последний раз, ребята? Потому что я не знаю, согласится ли Хэлли, а даже если и согласится, она собирается преуменьшить это, но мне нужно знать правду.

Он даже не колеблется. — Ну, для начала, как только мне поставили диагноз, она провела бесконечные исследования, чтобы найти лучших онкологов и центры лечения. Нам повезло, что это одна из лучших онкологических исследовательских больниц в мире, и так случилось, что я родом отсюда. У меня был друг детства, который здесь практиковал и который устроил меня на исследование. Хэлли бросила школу и переехала в Миннесоту, чтобы заботиться обо мне.

Мой взгляд устремляется к нему.

— В конце концов она закончила посещать онлайн-курсы по ночам или пока я был занят лечением. Она все время сидела рядом со мной и делала это со своего компьютера. Это была тяжелая пилюля, которую трудно было проглотить, зная, что я был причиной того, что она пропускала занятия. Она так усердно работала, чтобы закончить школу.

Последний раз я видел Хэлли летом после ее первого курса колледжа. За пять недель до этого меня призвали в армию, и я планировал наш переезд в Чикаго. Хэлли рассматривала возможность перевода в университет в городе, чтобы мы могли жить вместе. Я предположил, что она продолжила занятия там, где уже была зачислена. Я понятия не имел, что она бросила учебу.

— Мы продали дом в Бостоне, — продолжает он. — Но рынок в то время был ужасным. Мы ничего не заработали на продаже, и я не смог работать после того, как мы переехали, из-за того, что мне стало плохо из-за лечения. К счастью, судебный процесс касался жилья и включал выплату стипендии сиделке, но все равно дела шли туго. Хэлли работала на любой случайной работе, которую могла найти, чтобы прокормить нас, а также успевала на все мои встречи. Она вдруг стала заботиться обо мне, когда я должен был заботиться о ней, понимаешь?

Киваю, в носу у меня щиплет от жара, а глаза горят. Меня переполняет непреодолимое чувство гордости от осознания того, что Хэлли взялась за все это сама и справилась с этим. Но это сочетается с огромным чувством вины. Наши годы разлуки не могли быть более разными. Я был занят воплощением своей мечты, в то же время неосознанно оставляя ее одну разбираться с этим кошмаром.

Мой голос звучит хрипло, когда я спрашиваю — Где ее мама?

Мистер Харт отмахивается от меня, как от наименее важной части этой истории.

— Примерно в то время, когда мне поставили первоначальный диагноз, она сказала что-то довольно ужасное, за что никто из нас не смог ее простить.

— А Люк? — Спрашиваю я. — Где он был все это время?

Он делал то, что должен был делать любой двадцатилетний. Жил своей жизнью. Заканчивал школу. Он не был готов все бросить ради меня, и я не могу винить его за это. Как только он женился, я думаю, Сара открыла ему глаза на то, с чем его сестра справлялась самостоятельно и что ей нужна была своя очередь жить своей жизнью. В прошлом году они вернулись в Миннесоту, и вскоре после этого Хэлли уехала в Чикаго.

Я был бы лицемером, если бы стал преследовать тебя за то, что ты бросил ее, когда я сделал то же самое.

Я хотел бы пойти туда и высказать моему старому другу выговор за то, что я не помог его сестре, когда она в этом нуждалась, но на какой почве я должен стоять? Я, блядь, тоже ее бросил.

— Когда… — Я прочищаю горло. — Когда ты впервые обнаружил, что болен?

Он мгновение смотрит на меня, и для человека, который был так откровенен в этом разговоре, он долго колеблется. — Я думаю, что эта часть истории должна исходить от Хэлли.

У меня снова эта пустота в животе, говорящая о том, что мне не понравится ответ.

Головоломка становится яснее, и, как я и подозревал, мне не нравится, как это выглядит.

Неудивительно, что Хэлли не захотела дать нам еще один шанс. Зачем ей это?

Я не просто порвал с ней и уехал. Я оставил ее, когда обещал навсегда. И не только это, я бросил ее на произвол судьбы, когда все остальные поступили так же. И я имею в виду не только финансовую заботу о себе, но и эмоциональную, о которой она тоже должна была позаботиться. Это была моя работа, и я не делал этого, потому что был так сосредоточен на том, что моя собственная жизнь разваливается на части. В течение многих лет я не мог видеть дальше своего собственного дерьма, когда все это время она имела с этим дело.

Трахните меня. Я бы тоже себя не простил.

— Рио, — говорит мистер Харт, возвращая мое внимание к нему. — Теперь вы взрослые. На этот раз не позволяйте жизни ваших родителей диктовать вам решения. Вы сами должны сделать выбор, хотите ли вы простить друг друга, и я надеюсь, что вы это сделаете.

Я качаю головой. — Она не должна меня прощать. Я даже не думаю, что я смогу простить себя.

— Ты не знал. Мне нужно, чтобы ты дал себе немного поблажек, хорошо? Мне нужно, чтобы ты позаботился о ней, но ты не сможешь этого сделать, если будешь слишком занят сожалением о прошлых решениях. Ей нужен кто-то, кто хоть раз позаботился бы о ней. Ты можешь сделать это для меня?

Могу ли я это сделать? Абсолютно. Должна ли она дать мне еще одну возможность? Скорее всего, блядь, нет.

То, что я так долго злился на нее, теперь кажется невероятно несущественным. Я затаил обиду за то, что она не рассказала мне о моем отце, в то время как ее боль была вызвана тем, что я бросил ее, когда она нуждалась во мне больше всего.

Независимо от того, чего я тогда не знал, она побеждает. У Хэлли есть полное право ненавидеть меня.