Рен колеблется.

— Хэлли не хотела, чтобы я говорил тебе из-за твоей игры, но я думаю, ты захочешь знать. Ее отца увезли в больницу в Миннесоте. Я не знаю многих подробностей, кроме того, что она казалась напуганной. Сейчас она в пути. Она села за руль около часа назад. Я просто подумал, что тебе следует знать.

Хэлли

Мое колено подпрыгивает из-за бурлящего во мне адреналина. Я сижу, наблюдаю за происходящим и все еще не могу остановить движение.

Я полагаю, это хорошее отвлечение — наблюдать, как трепещут нервы в моем теле, зная, что я не могу их контролировать.

Такое чувство, что прямо сейчас я ничего не могу контролировать.

Люк позвонил мне сегодня утром, чтобы сказать, что он отвез нашего отца в отделение неотложной помощи на обследование после того, как у него за последние два дня поднялась температура. Он был немедленно госпитализирован для обследования.

Потому что именно это происходит, когда у вас вторая ремиссия от рака крови. Такие простые вещи, как необъяснимая лихорадка или усталость, сигнализируют о возможном рецидиве.

У меня сохранились яркие воспоминания о том дне, когда несколько лет назад мы узнали, что его рак вернулся. Он так усердно работал, чтобы побороть это в первый раз, и вот так просто нам сказали, что ему придется делать это снова.

Надежда — опасная штука, и я давно научилась перестать надеяться. К сожалению, я ослабила свою защиту и провела последние несколько недель, позволяя надежде снова пробраться ко мне, заставляя поверить, что я не только наконец-то начинаю жить своей собственной жизнью, но и что есть вероятность, что Рио будет со мной, пока я это делаю.

Глупо с моей стороны чувствовать себя так комфортно.

Ну, я чертовски уверена, что сейчас не позволяю себе надеяться. Я планирую подтверждение того, что рак моего отца вернулся, эмоционально готовлю себя к этому. Я справлюсь с этим, как делала в первый и второй раз, когда нам сказали.

В каком-то смысле становится легче получать одни и те же плохие новости. Я не боюсь нависшего надо мной неизвестного. У меня в голове не крутится миллион вопросов. Я уже знаю, какие шаги предпринять. Я знаю, какие это будет эмоциональные потери, но я также знаю, как контролировать себя, чтобы не сломаться и не показать свой страх. Я составлю план. Мы вернем его к лечению. Я разберусь с этим.

Мне было всего девятнадцать, когда мы впервые узнали, что мой отец болен, и единственным человеком, от которого я хотела утешения, был он, потому что так оно и есть. Родители заботятся о своих детях. И вдруг оказалось, что я забочусь о нем. Мне захотелось заплакать и рассказать ему, как мне было страшно. Я хотела признаться во всем, о чем беспокоилась, чтобы он мог сказать мне, чтобы я этого не делала. Но он сам был напуган, поэтому я притворилась, что это не так, и с тех пор притворяюсь.

В зале ожидания жутковато тихо, здесь только мы трое. Я, мой брат и его жена. Мой отец весь день проходил тестирование, поэтому Сара наняла няню, чтобы она оставалась с их сыном, чтобы она могла быть здесь с моим братом, пока мы ждем результатов.

Я рада, что они есть друг у друга, и я благодарна, что мой брат смог быть здесь и держать меня в курсе событий, пока я совершала шестичасовую поездку из Чикаго.

Хотя да, у Люка были больные родители так же долго, как и у меня, у нас был очень разный опыт. В каком-то смысле он смог отделиться, живя за пределами штата и не видя ежедневного упадка так, как я была свидетелем этого воочию.

Люк был не из тех, кто был рядом с ним, пока он болел после химиотерапии, или умолял его поесть, когда он не хотел, так что я уверена, что все это его шокировало. В конце концов, он тоже поймет, как управлять своими ожиданиями. Мы всегда должны быть готовы к тому, что кто-то другой упадет.

Они с Сарой сидят через ряд от меня. Он положил руку ей на бедро, держась за нее, как за спасательный круг, а она успокаивающе поглаживает его спину. Люк явно напряжен, в то время как Сара олицетворяет силу и уравновешенность, а я…завидую.

Я завидую, что у Люка есть партнер, на которого он может опереться. Тот, кому он может сказать, как ему страшно. Тот, перед кем он может сломаться. Я рада за него, но и завидую тоже. Завидую тому, что за те годы, что я заботилась о своем отце, у него был шанс начать свою собственную жизнь и создать семью.

Мой единственный спутник сегодня — мыльная опера, идущая по телевизору в приемной передо мной. Это не для меня. Это слишком драматично, когда мне нужно, чтобы все было наоборот. Слишком эмоциональна, когда не могу быть такой. Итак, когда в комнате больше никого нет, я беру пульт и переключаю канал.

Я не знаю, что я ищу. По крайней мере, я так думаю, пока не зайду в случайную спортивную сеть и не найду комментаторов, обсуждающих сегодняшний матч между "Чикаго Рэпторс" и "Бостон Бобкэтс".

Рио мгновенно выходит на первый план в моем сознании, что приятно отвлекает от стресса.

Я еще не прослушала его голосовую почту. Я также не ответила ни на одно из его сообщений, потому что была занята за рулем. Но есть часть меня, которая не хочет отвечать, потому что я не хочу лгать ему.

Мне придется рассказать ему все, особенно если анализы подтвердят то, что я думаю. Я потратила все это время, избегая этой темы, но теперь я больше не вижу, как я могу это сделать.

Это то, что удерживало меня от того, чтобы дать нам еще один шанс. Не то чтобы я не хотела открыться ему о том, как выглядели для меня последние шесть лет, но я в ужасе от того, что, когда Рио осознает временные рамки, он не сможет простить себя.

Я не хочу причинять ему боль, а это сделает.

— Пойду принесу нам кофе, пока мы ждем. — Сара встает со своего места. — Хэлли, могу я предложить тебе кофе?

Я натянуто улыбаюсь ей. — Это было бы здорово. Спасибо.

Она сжимает мое плечо, выходя из приемной.

Когда остались только я и мой брат, он встает со своего стула и садится рядом со мной, приковывая наше внимание к экрану.

Он кивает в ее сторону. — Даже спустя столько времени ты все еще смотришь его игры?

— Жалко, да?

— Абсолютно. Я хлопаю его по плечу тыльной стороной ладони, но он только смеется. — Шучу.

Мы сидим в тишине, слушая, как комментаторы обсуждают матч между "Бостоном" и "Чикаго", пока, в конце концов, не заговаривает Люк.

— Знаешь, тебе не обязательно было приезжать. Я мог бы позвонить тебе после получения результатов.

Я качаю головой. — Я не могла ждать. Я чувствовала, что должна что-то сделать.

— Да, я понимаю. — Его голос звучит измученно. — Честно говоря, я понятия не имею, как ты так долго справлялась одна.

Ну, на самом деле у меня не было выбора.

Это вертится у меня на кончике языка, но я не могу этого сказать. Сегодня не тот день, чтобы заставлять его чувствовать себя хуже, чем он уже чувствует.

— И за "Рэпторс", — говорит один из телевизионных комментаторов, привлекая наше внимание. — Нападающий Виктор Томпсон был добавлен в список травмированных запасных, и сегодня вечером защитник Рио ДеЛука отсутствует. Что является большим сюрпризом, потому что Бостон — родной город ДеЛуки, и я знаю, что здесь собрался целый местный фан-клуб, чтобы понаблюдать за ним.

Что за черт?

Я хватаю телефон, чтобы написать ему но, прежде чем успеваю, из боковой двери выходит врач моего отца и направляется прямо к нам. Мы с братом встаем, когда она подходит, готовые получить кое-какие ответы от онколога, который помогал моему отцу с тех пор, как мы впервые переехали сюда для его лечения.

Сара возвращается в комнату, чтобы встретить нас, ставит кофе на ближайший столик и вкладывает свою руку в руку моего брата.

— Привет, ребята, — говорит доктор Янг. — Длинный день, да?

Ни Люк, ни я не отвечаем ей.