Я узнаю ее мгновенно. Это не сложно, когда я услышал ее сегодня. Это песня, которую мы слушали в машине.

Хэлли переворачивается, ложась на живот, чтобы она могла смотреть на меня сверху вниз. — Это было в последнюю минуту дополнение, — признается она тихо.

— И что произошло, что так важно, когда ты услышала это?

Я уже знаю ответ, но хочу услышать, как она это сказала.

Она мягко улыбается мне сверху вниз. — Это был первый раз, когда я поняла, что ты, возможно, чувствуешь ко мне то же самое, что и я всегда чувствовала к тебе.

Может, у нее и день рождения, но, клянусь, этой единственной фразой она только что исполнила все мои желания.

Рио

Из окна своей гостиной я наблюдаю, как Фрэнк паркует машину Хэлли на улице перед соседним домом. Он вручную запирает дверь, оставляет ключи в почтовом ящике и садится на пассажирское сиденье другого автомобиля, который следовал за ним сюда.

Я машу ему рукой, когда они отъезжают.

Фрэнк был моим механиком с тех пор, как я переехал в Чикаго. У каждого должен быть хороший механик на быстром наборе, и Фрэнк лучший. Не только потому, что он честный и порядочный, но и потому, что, когда я позвонил ему рано утром в субботу, он был рад отбуксировать машину Хэлли в свою мастерскую, чтобы он мог взглянуть на нее.

Да, она, наверное, разозлится, что я справился с этим сам, но к черту это. Она может злиться сколько угодно, но ей нужна работающая машина.

Хэлли никогда особо не гордилась деньгами. Это что-то новенькое. Когда мы были моложе, мы оба прекрасно понимали, что в выбранной нами карьере будет разница в оплате труда. Но я не думаю, что ее новый взгляд на деньги обусловлен каким-то менталитетом мученицы. Я искренне верю, что если бы кто-нибудь другой предложил ей помощь, она могла бы принять ее.

Но это предложение исходит от меня? Это все гнев.

Злость на меня за то, что ее жизнь оказалась тяжелее, чем предполагалось, тяжелее, чем я говорил ей, что это будет. Гнев из-за того, что она вкалывает на двух работах, чтобы свести концы с концами, потому что я уехал и не взял ее с собой, хотя обещал.

Прошлой ночью я ехал еще час, прежде чем отвезти Хэлли домой, и как только я наконец добрался до своей кровати, я почти не спал. Это ни в коем случае не новость, но часы, проведенные без сна, также были потрачены на осознание некоторых суровых реалий. Я всегда сосредотачивался только на своем собственном гневе по отношению к ней, ни разу не задумываясь, почему она могла испытывать такие же чувства по отношению ко мне.

Я не уверен, дома ли она сегодня вечером. Я не уверен, была ли у нее смена в баре и подвозила ли ее туда Рен. Большая часть меня хотела зайти к соседке и предложить подвезти ее или вручить ключи от моего грузовика, если она захочет вести машину сама, но часть меня все еще надеялась сохранить некое подобие дистанции от нее, чтобы не допустить, чтобы мы стали слишком беспечными или слишком связанными.

Эта часть меня также знает, что мы ведем проигрышную игру.

Устав думать о девушке по соседству, я хватаю пульт с кофейного столика, и как только я собираюсь завалиться на диван и провести остаток ночи за просмотром телевизора, раздается звонок в мою дверь. Что странно, потому что сегодня субботний вечер, большинство моих товарищей по команде снова уходят куда-то, а остальные восемь моих друзей устраивают вечер свиданий в трехзвездочном мишленовском ресторане в центре города, попасть в который практически невозможно, не забронировав столик на год вперед.

Нет, эксклюзивную бронь получил не капитан хоккейной команды нашего города и не лучший разыгрывающий в НБА. Это был не недавно ушедший в отставку эйс-питчер "Винди Сити Уорриорз" и не его брат-жеребец-шортстоп. Именно Миллер заняла столик без очереди, потому что шеф-повар ресторана умолял ее поработать над новым десертным меню и использовал это бронирование в качестве взятки.

Учитывая, как Миллер рада этому ужину, я бы сказал, что это сработало.

Конечно, меня пригласили присоединиться, когда планировался вечер, но у меня не хватило духу снова играть в девятое колесо. На семейном ужине все по-другому, но на полноценном свидании, где я один? Я счастлив отсидеться.

Очевидно, я недостаточно быстр, чтобы открыть дверь. К тому времени, как я подхожу к входной двери, ее уже отпирают и поворачивают ручку.

Слишком много людей оказывается на моем крыльце, как только распахивается дверь.

Инди гордо поднимает ключ от моего дома, прежде чем она, Райан, Зи, Стиви, Кай, Миллер, Исайя и Кеннеди вваливаются в мой дом со всеми своими детьми на буксире. Мои друзья разодеты в пух и прах. Их дети одеты в пижамы.

— Я собираюсь аннулировать эти права на ключи от дома, — говорю я Инди.

Проходя мимо, она машет мне рукой. — Нет, не будешь. Ты любишь нас.

— Что происходит? — Закрыв входную дверь, я следую за группой в свою гостиную.

— Няня отменена, — объясняет Миллер, что на самом деле вообще ничего не объясняет.

Тейлор Зандерс неторопливо подходит ко мне, и я поднимаю ее, сажая на бедро. — Все еще удивляюсь, почему ты здесь. Разве вы все не должны быть в центре города к ужину?

Остальные дети — Айверсон Шей и его сестра Нэви, вместе с Максом Роудсом, забираются ко мне на диван, устраиваясь поудобнее перед телевизором. Кай крепко прижимает к груди свою спящую малышку Эмми.

Улыбка Инди кричит о том, что она вот-вот вызовет у меня чувство вины.

— Помнишь, что ты мой лучший друг, влюблен в моего мужа и готов на все ради него, и я совершенно спокойно отношусь к твоему одностороннему увлечению мужчиной?

— Это определенно двустороннее, — усмехаюсь я, глядя на Райана. — И я не знаю. Он начинает терять свою привлекательность.

Райан хихикает. — Нам нужно, чтобы ты присмотрел за детьми, Рио.

— Они заставили тебя спросить, потому что думали, что у тебя больше шансов убедить меня согласиться?

Он пожимает плечами, не соглашаясь, что только говорит мне о моей правоте.

— Подожди. — Мои брови взлетают вверх. — Тебе нужно, чтобы я присмотрел за всеми пятью? Сразу?

— Не Эмми, — добавляет Миллер. — Мы можем взять ее с собой.

Мне нравится думать, что я умею обращаться с детьми, особенно с этими. Но нянчиться с четырьмя одновременно? Ни за что на свете я не буду настолько хорош.

Я оглядываюсь на своих друзей, чтобы убедиться, что это какая-то шутка, которую они пытаются разыграть надо мной, но это явно не так.

Миллер умоляет меня большими, умоляющими глазами, пытаясь напомнить мне, как трудно попасть в эту резервацию.

Кай кивает в ее сторону, глядя на меня, как бы говоря: пожалуйста, не разочаровывай мою жену, чувак.

Прежде чем продолжить, зная, что меня обвинят в этом еще больше, я качаю головой. — Это похоже на угрозу жизни ребенка. Это невозможно.

Вмешивается Стиви. — Они будут спать через час, они уже в пижамах, а мы вернемся к девяти. Все, что тебе нужно сделать, это посмотреть фильм и потусоваться, пока мы не вернемся.

Кай продолжает кампанию по приглашению своей жены на этот ужин. — Они хотели еще раз потусоваться у дяди Рио, прежде чем твой дом превратится в зону полномасштабной застройки. Разве не так, Жучек?

Я смотрю на Макса. — У тебя есть Человек-паук? — спрашивает он с дивана.

Я качаю головой. — Извини, Макси. У меня здесь нет ничего веселого. Только овощи и скучный телевизор, который любят взрослые. Никаких игрушек. Никаких закусок. Никакого веселья.

Он маниакально хихикает, потому что всю свою жизнь провел среди взрослых и в четыре года уже понимает сарказм. — Нет. Мы видим Человека-паука!

Исайя стоит позади Кеннеди, обнимая ее за плечи и прижимая спиной к своей груди. — Мы верим в тебя, Рио. Ты можешь это сделать.

Я прищуриваюсь, глядя на них. — У вас двоих даже нет детей. Вы оба неприлично богаты и можете делать все, что захотите, когда захотите. Почему ты присоединяешься к чувству вины?