Она понимающе кивает. — Я не говорю, что тебе нужно рассказывать кому-либо из них о своих чувствах но, если ты когда-нибудь захочешь поговорить об этом с мной, я всегда буду здесь, чтобы выслушать.

— Да. Спасибо, ма.

Она встает с дивана и ерошит мне волосы. — Я иду спать. Твой папа ждет меня, чтобы мы могли посмотреть наше шоу. Спокойной ночи, милый.

— Спокойной ночи.

Она уже на полпути к лестнице, когда я останавливаю ее. — Эй, ма? — спрашиваю я.

— Да?

— Это действительно так очевидно, или ты просто так говоришь?

Она хихикает. Дико. Как женщина, которая выпила две бутылки вина со своим мужем и лучшими друзьями. — Рио, если бы у тебя на лбу было вытатуировано "Я влюблен в Хэлли Харт", это было бы немного изящнее.

— Ладно, — говорю я с повышением интонации. — Тебе явно давно пора спать, мама.

Она смеется всю дорогу наверх, в свою комнату.

Я заканчиваю последнее домашнее задание, прежде чем иду в свою комнату, чтобы почистить зубы и переодеться в спортивные штаны, толстовку и пару кроссовок.

Еще немного до полуночи — как раз вовремя.

Я смотрю из окна своей спальни на ее спальню, где вижу совершенно новый цвет стен — на этот раз розовый и новую расстановку мебели. За этот год она меняла это все дважды.

Хэлли еще не вышла на улицу, поэтому я хватаю свое самое теплое одеяло, прежде чем подойти к центру крыши между нашими домами и сесть, чтобы подождать ее. Прошлой ночью я проверил крышу, и с тех пор стало только теплее, так что, к счастью, в настоящее время ни снега, ни льда, которые могли бы нам помешать, нет.

Да, мы с Хэлли довольно часто выбираемся и встречаемся здесь, но в ее встречах по случаю дня рождения есть что-то такое, что мне всегда нравится. Отчасти потому, что есть несколько зимних месяцев, когда у нас нет возможности так делать. Слишком холодно, а на крыше слишком много льда, поэтому мы регулярно встречаемся здесь только после апреля. Тем не менее, мы немного безрассудны и всегда рискуем ради дня рождения Хэлли в начале марта.

Я имею в виду, что эта часть крыши плоская, так что это не так уж и рискованно. Мы не совсем выжили из ума. Но мне больше всего нравится в этих встречах то, что они означают, что достаточно скоро солнце начнет растапливать снег на весь сезон, и мы сможем выбираться сюда, когда захотим, до конца года, пока не наступит следующая зима.

Окно спальни Хэлли открывается. — Ты долго ждала? — спрашивает она, выходя на крышу.

— Только что пришел.

Я приподнимаю вторую половину своего одеяла, чтобы она села рядом со мной. Она садится, придвигаясь ближе, прежде чем я накрываю ее им.

— Луна сегодня такая яркая, — говорит она, глядя на нее.

Она права. Здесь достаточно светло, и я вижу россыпь веснушек у нее на носу и изгиб губ, когда она улыбается небу.

— Как тебе работа няни?

— Ну… — она вздыхает. — У старшего была истерика по поводу того, что пора ложиться спать, а у младшего резались зубки. Но они дали мне дополнительные чаевые за работу в мой день рождения, так что, думаю, оно того стоило.

— Ты в два счета накопишь достаточно денег на учебу.

— Надеюсь. Это дорого, так что посмотрим.

— Ты уже знаешь, куда хочешь поехать?

— Я не уверена. Хотя, где-нибудь вдали от дома. Я взволнована тем, что однажды получу полный опыт учебы в колледже.

— Да, — соглашаюсь я. — Также.

Она выпрямляется. — У меня есть две вещи для тебя. Во-первых. — Она кладет мою сложенную майку мне на колени. — Мне нужно вернуть это тебе. Спасибо, что одолжил мне ее, но мне не нужна твоя главная Джерси, когда ты играешь на выезде в ближайшие выходные.

— Я отдам ее тебе, как только она постираться.

Ее глаза приклеены к моей джерси которая у меня на коленях. — Я никогда не спрашивала тебя, почему ты выбрал этот номер. Ты номер восемьдесят три столько, сколько я тебя знаю.

Я смеюсь. — Ну, мне было десять лет, когда я выбирал себе номер, и я не знал, что выбрать, поэтому я выбрал мой любимый день. Я думал, что это круто взять мой день рождения. Восемьдесят три. Третье августа. Я оставил его до сих пор. Не могу представить, что бы я имел другой номер сейчас.

Она напевает. — Умно.

— И вторая вещь, для меня?

Она одаривает меня равнодушным взглядом, потому что мы оба знаем, что это такое.

Из переднего кармана ее кофты ну моей кофты, которую она украла, Хэлли достает чехол для компакт-дисков с одним серебряным диском внутри.

— Хэлли Харт, — я начинаю в недоумении, когда она протягивает его мне. — Что это?

— Я знаю. Я знаю. Мне неприятно это признавать, но пришло время, чтобы перейти. Половина песен, которые мне нужны были в моем плейлисте в этом году, даже не было на кассетах, поэтому мне пришлось записать CD. И даже CD трудно найти.

— Вау. — Я качаю головой, глядя на диск в моих руках. — Это конец эпохи.

Компакт-диск, подписанный, как и все предыдущие кассеты, "Х" и сердце в качестве ее фамилии, а затем число пятнадцать. Ее рисунок сердца такой же, как всегда, с хвостиком проходящую мимо того места, где он должен был остановиться.

В результате я тянусь своим указателям, закрывая этот дополнительный кусочек. Я вижу небольшой недостаток, который, как мне кажется, сохраняется каждый год.

Она игриво подталкивает мою руку и полностью закрывает подпись своей ладонью. — Ты всегда так делаешь. Каждый год. Я знаю, как я рисую сердечки — это странно.

Я стараюсь убрать ее руку, так что бы я мог видеть надпись, но она не двигается с места.

— Я не думаю, что это странно, Хэл. Я думаю, что это моя любимая часть.

Ее хватка на компакт-диске ослабевает и в этот раз, когда я двигаю рукой, она позволяет мне. Она позволяет мне скользить пальцами между ее. Она позволяет мне провести подушечкой большого пальца по ее кисте.

Я смотрю вверх, чтобы найти ее уже смотрящую на меня с блестящими глазами.

— Никто не рисует так сердца, как ты, поэтому каждый раз, когда я вижу, я знаю, что это ты. Вот почему я так сильно их люблю.

Ее улыбка мягкая.

— С Днем рождения, Хал.

— Спасибо. — Это она почти шепчет, так она прочищает горло и кивает головой в сторону диска. — Должны ли мы слушать?

— Только если ты расскажешь мне, почему каждая из этих песен- важна для тебя.

Эта улыбка растет. — Я всегда рассказываю.

Она стоит встает, и я следом, выкидывая одеяло и джерси в окно своей комнаты, я закрываю ее окно после того, как мы оба оказываемся внутри.

Хэлли уже роиться в шкафу, вытаскивая дополнительные одеяла и подушки в наш притон для ночевок.

— Ты останешься. — Она говорит, это как утверждение, добавив — Да?

Прошло несколько месяцев с тех пор, как я не мог это сделать из-за зимней погоды, которая не позволяла мне попасть в ее комнату, и я отчаянно нуждаюсь в хорошем ночном сне. — Это нормально?

Она стреляет в меня взглядом, напоминая мне, что я не должен спрашивать. Я обычно не спрашиваю. Я обычно просто прокрадуюсь сюда и ложусь на полу рядом с ее кроватью по ночам когда я не могу спать. Уже много лет.

Я чувствовал себя как дома, на Земле, в своей импровизированной постели, пока Хэлли готовит диск в бумбоксе.

— Что произойдет, если он поцарапается? — Я спрашиваю, вспомнив, о ее опасениях с перемоткой.

Она показывает еще три копии, подписанные сердцем и числом пятнадцать. — Я сделала резервные копии.

Я хихикаю, когда она забирается под одеяло и ложится на бок рядом со мной, но мой смех угасает, как только начинает играть первая песня.

— Ты издеваешься надо мной

Теперь она смеется

— Это все будут бойз-бэнд песни?

— Я не хочу все портить. Просто слушай.

Я стону. — Я разочарован в тебе, Хэл. Новые правила на следующий год. Больше никаких бой-бэндов.

Она смеется снова, прежде чем она объясняет, почему эта песня важна для нее. Как она это делает каждый год, она описывает, что происходит, когда она слушала ее, и это заставило ее захотеть перемотать все обратно и пережить этот момент заново. Это продолжается на протяжении всего альбома, и нет, мне не нравится выбор песен, но мне нравятся все важные и значимые моменты, которые у нее были в этом году. Мы слушали в темноте лежа рядом друг с другом: она на кровати, а я на полу…когда финальная песня начинает играть.