И мне даже нравится, что он не смог этого сделать.

— Чему ты ухмыляешься? — спрашивает он.

— Просто думаю о том, какое ужасное время ты провел, пытаясь забыть меня.

Он смеется про себя, направляясь ко мне через кухню. — Разве это, черт возьми, не правда? — Его ладонь скользит по моей пояснице. — И еще один мой вопрос. Что, по-твоему, ты делаешь?

— Делаю себе латте.

— Это моя работа. — Он забирает у меня миндальное молоко, одновременно наклоняясь и запечатлевая нежный поцелуй на моих губах.

— Ты спал.

— Потом ты встала с кровати. Думаю, ты уже знаешь, что я сплю, только когда ты рядом.

— Сегодня ты такой честный.

— Да, но я только что трахнулся впервые за шесть лет, Хэл. Я расскажу тебе все, что ты захочешь знать, в благодарность за то, что ты трахнула меня.

Смеясь про себя, я прижимаюсь к нему, пряча лицо у него на груди. Он обнимает меня свободной рукой, прижимая к себе, пока продолжает готовить мой латте.

— Привет, — тихо говорит он, касаясь губами моих волос. — Ты устала?

— Измученная. — Я отстраняюсь, чтобы посмотреть на него. — Но счастливая.

Его губы расплываются в самой сногсшибательной улыбке. — Я бы на это надеялся. Прошлой ночью я много потрудился, чтобы убедиться, что ты счастлива.

Посмеиваясь, я снова прижимаюсь к нему, обнимая его за талию.

— Я тоже счастлив. — Он наклоняется и целует меня. — Твой латте готов.

Я нахожу это на прилавке. — Какой рисунок сегодня?

— Ну, очевидно, что это дракон. Я не знаю, как ты этого не видишь.

Это буквально комок пены в центре чашки.

— Но у меня была только одна рука, — продолжает он. — Так что только представь, что я мог бы сделать двумя.

— Я потратила много времени, представляя и вспоминая, что ты можешь делать двумя руками.

— Не флиртуй со мной, Харт. Не сейчас, когда ты собираешься оставить меня на весь день.

— Хочешь сначала попробовать? — Спрашиваю я, протягивая кружку в его сторону.

Его милая улыбка, когда он подносит кружку ко рту и делает глоток, но наш короткий момент прерывается звонком телефона у него в кармане, и когда он достает его, имя его мамы показано достаточно отчетливо, чтобы мы оба это заметили.

— Извини, — говорит он, выключая звук. — Я перезвоню ей позже.

— Тебе следует ответить, Рио. Мне не нужна еще одна причина, чтобы она меня ненавидела.

Он бросает на меня такой взгляд, как будто хочет поспорить, но затем он смягчается и становится сочувственным. Потому что мы оба знаем, что он не может сказать мне, что я неправа.

— Пожалуйста, ответь на это, — умоляю я.

Он на мгновение колеблется, прежде чем наклониться и поцеловать меня в волосы, одновременно отвечая на звонок.

— Привет, ма, — говорит он, выходя из кухни, чтобы ответить на звонок в другой части дома.

Реальность более широкой ситуации снова оказывается в центре внимания.

Мы с Рио, может, и простили друг друга, но его мама — нет. И меня беспокоит не только это, потому что я знаю, насколько они близки, но и какая-то часть меня тоже скучает по ней.

Миссис ДеЛука была не только лучшей подругой моей мамы, нашей соседкой и мамой моего парня, но и практически моей второй матерью. Как только мы переехали в соседний дом, она стала относиться ко мне как к дочери, которой у нее никогда не было.

В тот день, когда она узнала о романе своего мужа, я никогда не забуду, как она посмотрела на меня, когда поняла, что я знала и не сказал ей. Это была мучительная смесь предательства и разочарования на ее лице, и с тех пор это запечатлелось в моей памяти.

Она смотрела на меня так, словно ненавидела всеми фибрами души, и я не могу ее за это винить. Каждый день в течение последних шести лет я жалею, что не сказала Рио раньше, но в равной степени сожалею и о том, что не сказал ей.

Я скучала по ней так же долго, как скучала по нему.

Изо всех сил стараясь не зацикливаться на этих фактах или на том, что, скорее всего, является не слишком сердечным телефонным звонком, происходящим в соседней комнате, я хватаю свой собственный телефон, чтобы отвлечься. У меня есть новые фотографии дома Рио, которыми я должна поделиться в своем Instagram.

У меня не было никаких социальных сетей, пока я не переехала сюда прошлой весной и не поняла, какую огромную роль они играют в увеличении клиентуры. Я завела страницу в Instagram после того, как узнала, что у каждого дизайнера в фирме есть такая страница, и начала постоянно публиковать посты, пока работала над домом Рен. У меня не так много подписчиков, и большинство комментариев от моего отца, но я подумал, что это помогло бы мне получить постоянную работу в Tyler Braden Interiors, только если бы я могла начать курировать онлайн-присутствие и личную эстетику.

За исключением этого, когда я открываю приложение, я нахожу намного больше, чем несколько сотен подписчиков, которые были у меня раньше. Сейчас у меня их около тридцати тысяч.

К каждому отдельному посту появляются новые комментарии. Некоторые спрашивают, как они могут попросить поработать со мной, другие благодарят меня за перечисление цветов краски, которые я использовала в подписях, а еще больше — это те, что я просто восхищаются моим стилем.

— Что случилось? — Спрашивает Рио, возвращаясь в комнату.

Я поднимаю телефон, чтобы показать ему. — На этой неделе в моем аккаунте дизайна появилось почти тридцать тысяч новых подписчиков.

— Черт возьми, да, Хэл! Улыбка освещает все его лицо. — Я делился всеми твоими постами о моем профиле, и мои друзья тоже. У Зи неприличное количество подписчиков, а у аккаунта Миллер и кондитерских много местных подписчиков. И, конечно, есть Райан, который почти никогда не бывает в сети, но когда он там, его вовлеченность просто невероятна. Я думаю, вчера он поделился твоим аккаунтом в своих историях.

У меня странно сжимается горло. — Это так мило с их стороны, но они едва знают меня.

— Ну, они знают меня и то, что я чувствую к тебе, так что, нравится тебе это или нет, ты уже часть группы. Я почти уверен, что девочки готовы запретить мне посещать девичники в надежде, что ты начнешь присоединяться к ним вместо меня.

Это звучит ошеломляюще мило. Я так много лет жаждала дружбы и общения. Я была светской львицей до того, как мой отец заболел, и я хотела бы вернуться к той части того, кто я есть.

— Ты ходишь на их девичники? — Игриво спрашиваю я. — Почему меня это нисколько не удивляет?

— У них закуски намного вкуснее, чем у парней, когда они собираются вместе. — Он берет мою кружку и ставит ее на стойку. — Подойди сюда на секунду.

Взяв мои руки, он обвивает ими свою шею, его собственные опускаются ниже, вокруг моей талии, пока он удерживает нас вместе.

— Мне нравится эта песня, — говорит он.

Он начинает раскачиваться, танцуя со мной на своей строящейся кухне, когда мы оба босиком, а на мне только его рубашка.

— Что ты делаешь? — Спрашиваю я.

— Танцую с тобой.

— Почему?

— Потому что я так хочу.

Вспыхивает старое воспоминание. Он сказал мне, что часто заставал своих родителей за этим занятием на кухне. Я знаю, что последние шесть лет он пытался дистанцироваться от всего, что напоминало их отношения, поэтому то, что он говорит, что это то, чем он хочет заниматься, кажется немного большим и более важным, чем просто совместное времяпрепровождение на кухне.

— Звонок был настолько плохим?

Его челюсть сжимается, прежде чем он кивает, чтобы сказать мне "да".

— Она расстроена на тебя из-за меня.

— Мне все равно, Хэлли.

— Но ты должен. Я знаю, как она важна для тебя.

— Конечно, она такая. Но я также позволил ее чувствам влиять на мои на шесть лет дольше, чем следовало. Наконец-то я делаю то, что хочу.

— Рио. — Я играю с волосами у него на затылке. — Она меня ненавидит.

— Я думаю, мы оба знаем, что на самом деле она злится не на тебя. — Он позволяет этой правде повисеть в воздухе некоторое время, прежде чем добавляет — Я никому не позволю снова все испортить. Ни ей, ни мне. Пожалуйста, не беспокойся об этом. Я думаю, однажды она одумается, а если нет, что ж, это ее личные проблемы. Но я не собираюсь снова все портить.