Потом натянул брюки. Они сели ровно по фигуре, будто их шили под заказ. Пиджак лёг на плечи также идеально — нигде не тянул, не приспускал.

Одевшись, я подошёл к зеркалу.

В отражении стоял другой человек. Костюм сидел безупречно. Если убрать опухшие глаза, синяки, рассечённую губу и свежий шов на брови, можно было бы подумать, что это фото для обложки.

Но… настоящий победитель не всегда выглядит как картинка из рекламы.

День пролетел незаметно. Ужин был назначен на шесть вечера, и в четыре ко мне снова зашёл Саша.

Но был он уже не один.

За его плечом стояла женщина в парике с аккуратно уложенными каштановыми волосами. Строгий макияж, простое, но элегантное платье. Я пригляделся и узнал Свету.

Если бы не знал, не узнал бы. За эти без малого тридцать лет она научилась скрываться так, что даже родной сын едва бы догадался.

— Какие люди в Голливуде, — хмыкнул я.

В глазах Светик буквально сквозила привычка жить в тени, уходить от чужого взгляда и менять лица. Жизнь у неё была тяжёлой, наполненной постоянной тревогой и бегством…

Ничего, теперь час расплаты Козловым был ближе, чем когда-либо.

Они вошли в комнату. Саша закрыл дверь, и на секунду повисла тишина. Света посмотрела на меня внимательно, оценивающе, словно хотела убедиться, что я в состоянии выдержать ещё и то, что ждёт нас впереди.

— Ну что, всё готово? — спросил Саша, садясь на стул у стены.

— Готово, — ответил я.

Саша был одет в костюм, строгий, но не такой изысканный, как у меня.

Света подошла ближе. Её взгляд смягчился, и в голосе прозвучала искренняя теплота:

— Поздравляю тебя с победой. Знаешь… я боялась смотреть. Не смогла. Но всё равно переживала так, будто сама там стояла.

Я почувствовал, как внутри стало теплее. Тридцать лет назад Светка тоже боялась, вживую так и не посмотрела ни одного моего боя.

Мы уже собирались вызывать такси по адресу из пригласительной. Но делать этого не пришлось. У меня завибрировал мобильник. Звонил водитель… выяснилось, что за мной и моими гостями прислали отдельный автомобиль.

— Спускаемся, пять минут, — заверил я водителя.

Я выглянул в окно и увидел у ворот чёрный автомобиль с водителем в костюме, стоявшим у дверцы спереди.

Мы втроём спустились вниз. Света шла чуть впереди, молчаливая и собранная, Саша шагал рядом со мной, плечо к плечу.

Увидев нас, водитель шагнул вперёд и распахнул дверь.

Я пропустил Свету первой. Она скользнула внутрь молча, почти не глядя по сторонам. Всё её внимание было сосредоточено на предстоящем вечере. Я знал, что для неё это был самый важный день за десятилетия. Встретить лицом к лицу того, кто перевернул её жизнь.

Мы с Сашей залезли следом, и автомобиль тронулся.

— Неплохо, — пробормотал Саша, откинувшись на сиденье. — Это тебе не эконом-класс в такси.

Света всё так же сидела молча, сложив руки на коленях, и смотрела в окно.

Мы ехали молча. Каждый из нас думал о своём. И за всю поездку никто так и не сказал ни слова.

Впрочем, поездка была недолгой. Минут пятнадцать — и машина уже сворачивала к освещённым воротам огромного загородного дома. Водитель плавно затормозил у парадного входа. Вышел, тут же открыл двери, и мы один за другим выбрались наружу.

Перед нами возвышался огромный загородный дом — даже больше того особняка, где проходило шоу. Здесь всё буквально дышало показной роскошью. Фонтаны, подсвеченные мягким голубым светом, били ввысь. На аллеях переливались фонари, за тропинками следили камеры наблюдения.

Я оглядел всё это и краем глаза заметил, как Света ёжится. Для неё это место было символом чужой жизни, в которой не осталось ни крупицы её. Пока она ютилась в съёмных квартирах, скрывалась, выживала изо дня в день, её бывший муж копил капитал и строил вот такие дворцы. Она знала цену этим колоннам и фонтанам — цену её собственных слёз и страха.

Я смотрел на эту роскошь и понимал: всё, что сияло здесь мрамором и позолотой, досталось Козлову нечестным трудом. Это богатство было выжато из людей, из чужой боли, чужих жизней. Если бы раскрыть правду, то вода в этих фонтанах могла бы окраситься в кровь — столько судеб он переломал, чтобы оказаться здесь, в этом дворце.

Охрана встретила нас ещё у машины. Высокие фигуры в чёрных костюмах, настороженные взгляды, скрытые под ухом гарнитуры. Один из них шагнул вперёд, кивнул водителю и жестом указал нам дорогу.

Перед нами раскинулась красная ковровая дорожка. Она вела прямо к массивным дверям особняка. У массивных дверей особняка нас встретили двое мужчин в строгих костюмах. Ещё двое держали список гостей и переносной металлоискатель. Лица у них были каменные, движения отточенные.

— К металлоискателю, — кивнул один из них.

Я прошёл первым. За мной — Саша. Его осмотрели придирчивее, но тоже ничего не нашли. Света вошла последней. Её обыскали, провели детектором — и она лишь кивнула охраннику, будто всё это для неё было привычно.

Мужчина со списком гостей провёл пальцем по бумаге, отыскал наши фамилии и добавленные мной два имени.

— Проходите.

Мы шагнули вперёд, и в этот момент над головой раздался гул. Ветер сорвал листья с деревьев, красная ковровая дорожка колыхнулась. Я поднял взгляд и увидел, как к площадке перед особняком снижается вертолёт. Прожекторы внутреннего освещения подсвечивали его винты.

Из вертолёта вышел Виктор Козлов. В дорогом костюме, с гордо выпрямленной спиной и уверенной походкой. Его волосы трепал ветер, но он шёл так, словно сам был хозяином не только этого дома, но и всей жизни.

Света рядом чуть дёрнулась, напряглась. Саша стоял с каменным лицом, но я чувствовал, как внутри его рвёт от ненависти.

Мы вошли в особняк. Вперёд потянулся коридор — длинный, высокий, освещённый люстрами из хрусталя. Под ногами мягко пружинил ковёр, так что шаги почти не слышались. Стены украшали картины в золочёных рамах. Не репродукции, а настоящая коллекция — пейзажи, портреты, натюрморты. Чувствовалось, что их сюда вешали лишь для того, чтобы каждый гость с порога понимал, что хозяин дома купается в роскоши.

Дальше начинался мрамор. Белый, холодный, с прожилками, так что казалось — идёшь по льду. Колонны поддерживали потолки, и всё это напоминало музей, а не жилой дом.

Мы вышли к арке, над которой висел огромный портрет Виктора Козлова. Во весь рост, в дорогом костюме, с холодным взглядом и надменной улыбкой.

— Сука самовлюблённая, — прошептала Света, в её голосе зазвенела сталь.

Я уловил в её глазах решимость. Для Светки этот вечер был вечером расплаты.

У самого входа в зал нас встретила пара администраторов. С улыбкой и вежливыми поклонами они спросили фамилии и сверились со списками.

— Ваш стол номер шестнадцать, — сказал один из них и жестом указал направление. — Приятного вечера.

Из глубины зала доносилась живая музыка. Там играл целый оркестр — скрипки, виолончели… Витька буквально во всём демонстрировал своё мнимое превосходство. Музыка звучала как будто подчёркивая, что мы пришли на парад тщеславия.

Мы вошли в зал. В глаза ударил свет люстр и звон бокалов. Мы медленно двинулись вдоль рядов. На каждом столе стояли карточки с цифрами, и я искал наш. Наш, шестнадцатый столик, оказался ближе к сцене, чем я ожидал.

Мы расселись. Света сидела тихо, почти не двигаясь, и лишь иногда поправляла парик, чтобы ни одна прядь не сбилась.

Вокруг были другие столы с гостями. Мужчины в идеально сидящих костюмах, женщины в вечерних платьях, с бриллиантами на шее. Я почти никого не узнавал. Для меня это были чужие лица. Причём лица, которые не вызывали ничего, кроме отвращения. Даже сидеть в одном пространстве с такими людьми и то не хотелось. Но ясно было, что закрытая тусовка, куда не попадёшь случайно. Здесь собрались только те, у кого есть деньги, связи и власть.

Здесь все играли свои роли — кто хозяина жизни, кто верного партнёра, кто просто «своего человека».

Я посмотрел на своих спутников и понял, что в этой роскоши мы выглядели чужаками.