— Ты куда?

— Курить, подождёшь!

Вон как… ну ясно.

Значит, мы тут не служим, а работаем. Приму к сведению. Я положил трубку телефона и вышел за ним.

Дежурный встал рядом с сержантом и что-то обсуждал с ним, показывая на экран телефона. Я подошёл ближе и услышал, как они обсуждают видео с вечернего боя Шамы.

— Прикинь, чурбан чё исполняет, говорит: «Махачкала»… сука, понаехали…

— Так ты ж сам приезжий? — спросил сержантик.

— Это другое!

Дежурный с увлечением показывал на экран и смеялся.

Завидев меня, этот мусор, а по-другому язык не поворачивался его назвать, убрал телефон. Ну и, видимо, решил окончательно гнуть линию «царька».

— А что за Бэха стоит? — спросил он, указывая на мой автомобиль.

— Моя, — ответил я.

— Убирай её, — сказал дежурный с таким тоном, что я едва сдержался, чтобы тут же его не сложить правым боковым.

Но нет, над входом в отдел висела камера, и если я его хоть пальцем трону, когда он при исполнении, сидеть мне в тюрьме лет десять.

— Ты мне мозги не пудри, — спокойно сказал я. — Здесь стоянка для транспорта.

— Ты знак не видишь? Глаза разуй! — раздражённо бросил он.

— Знак я вижу, и он ясно показывает, что парковка для служебного транспорта там, — я кивком указал на шлагбаум, ведущий во внутренний двор.

Дежурный промолчал, по его выражению было видно, что он понимал, что не прав. Но ему очень хотелось наплевать на правила. Вместо того чтобы извиниться, он снова обратился к сержанту.

— Иди, поставь перегородки, чтобы всякие идиоты не парковались, — буркнул он.

Идиотом он явно назвал меня.

Я дождался, когда сержант отошёл выполнять поручение, и тут же шагнул ближе к дежурному, демонстративно держа руки в карманах.

— Слушай, ты, чучело, — тихо сказал я, но так, чтобы он меня услышал. — Ты не врубаешься, что я приехал за девчонкой, которая из-за тебя сидит в обезьяннике с всякой шушерой?

— Э-э… ты как разговариваешь…

— Пасть закрой, — жёстко перебил я. — Так вот, я тебя предупреждаю: если с ней что-то случится, если хотя бы один волосок упадёт с неё… я дождусь, когда ты, собака, будешь не в погонах и не на службе, и сделаю так, чтобы ты понял, что ты должен служить, а не работать. В рамках административной статьи. Я посижу пятнадцать суток, а ты будешь всю свою жизнь оглядываться.

— Это ты чё меня щипать собрался? — язвительно сказал он. — Да я щас тебя за такой базар…

— Ты не понял, — я снова его перебил. — У тебя случайным образом в заднем проходе паяльник застрянет. Причём совершенно неумышленно.

Я прекрасно знал, что при определённом раскладе такое повреждение не является тяжким и под уголовку не попадает, если нанесено неумышленно. Средним — да, потому что оно не представляет опасности для жизни, но при этом вызывает длительное расстройство здоровья.

Дежурный замер, его взгляд стал серьёзным. Он точно понял, что это не просто угроза. А потом он вдруг прищурился.

— Да ты же, блин, Саша Файтер! Прости, не узнал! Я ж твой бой жду, ну, в смысле в записи.

Он протянул руку, пытаясь как-то переобуться в последний момент. Видимо, раз следил за боями, то знал, что не так давно я получил благодарность от начальника полиции Москвы.

Но я не пошёл на контакт. Взял сигарету из его рта и спокойно потушил её. Руку этого урода жать не стал. Мерзко, когда в органах встречаются вот такие.

— Я думаю, ты меня понял? — спросил я, глядя ему в глаза.

Он замолчал и чуть кивнул.

— Да, да, всё понял… — проблеял он.

Корона «царька» мигом спала. Он придержал дверь, приглашая меня зайти внутрь. Чуть ли не вприпрыжку побежал в будку.

— Паспорт дайте, будьте так добры, — сказал дежурный.

Причём говорил он теперь так, что всё отчётливо было слышно, несмотря на стеклянную перегородку.

Я достал из кармана свой паспорт и паспорт Алины и положил их в специальный выдвижной ящичек. Дежурный взял документы, проверил, посмотрел на меня и снова на бумагу. Затем потянулся к телефону, набрал номер и быстро что-то произнёс в трубку. Что именно — я не расслышал из-за стекла. Видимо, у него там кнопочка какая есть, которую он нажимает, чтобы было слышно.

Закончив звонок, он нажал ту самую кнопочку и повернулся ко мне.

— Ждите!

— Сколько ждать?

— Не дольше пяти минут, я коллег попросил порешать вопрос быстрее…

Он положил паспорта обратно в ящичек и вернул мне. Пискнула вертушка.

— Заходите, присаживайтесь.

Я толкнул вертушку, зашёл внутрь и присел на скамью, начав ждать. Прошло несколько минут, из кабинетов туда-сюда прошли несколько сотрудников, не обративших на меня внимания.

Наконец, дверь из служебного помещения открылась, и в коридор вышел мент, но без формы — видно, опер. Среднего возраста, с усталым выражением лица. Он сразу же оценил меня взглядом с головы до ног.

— Вы за гражданкой?

— Я, — я протянул ему паспорт.

Он забрал документ, не говоря ни слова. Открыл паспорт, полистал.

— А вы ей кто? — спросил он, не поднимая головы.

— Друг, — ответил я, не задумываясь.

Он поднял глаза, снова посмотрел на меня, но чуть внимательнее.

— Вы знаете, что одного нашего сотрудника она укусила за руку, а другого послала? — вдруг сказал опер. — За это по закону ей срок положен реальный. Но мы перегибами не занимаемся. Так что отпустим. Но если вы действительно её друг, — продолжил мент, — то будьте так добры ей объяснить, что так себя вести не нужно. Люди в полиции тоже разные работают, чтобы вы понимали.

Я даже не удивился, честно говоря. Алина была крайне взбалмошная девчонка и ожидать от неё можно было всё, что угодно.

А вот опер… в отличие от дежурного, всё ещё стыдливо прячущего взгляд, похоже, был не мусором, а ментом. Тем самым, который понимает, что такое служба. Я невольно проникся к этому человеку уважением.

— Скажу, — заверил я. — Спасибо за понимание.

Опер, закончив проверку, закрыл паспорт и вернул мне.

— Сейчас её выпустим, вашу… подругу, — пообещал он.

Не прошло и нескольких минут, как дверь снова открылась, и я увидел её. Алина стояла в дверном проёме, её плечи были опущены, взгляд потерян, а лицо было красное от слёз.

Она казалась абсолютно потрёпанной, как будто этот день вымотал её до последней капли. Глаза чуть припухли, но в них не было ни боли, ни злости, в них застыла только безучастность и усталость.

Алина была в том самом платье, в котором я её видел на турнире. Но теперь платье было измятым и испачканным, не таким ярким, как раньше. Волосы были растрёпаны, небрежно свисая… Она не пыталась выглядеть лучше… стояла, как загнанное животное.

Алина не сразу заметила меня, поглощённая своими мыслями. Я остановился перед ней, и только когда заговорил, она медленно подняла голову, встретив мой взгляд.

— Пойдём, — сказал я.

Мы вышли из ментовки, и Алина, не сдержавшись, повернулась к дежурному и показала ему «фак».

Я быстро подошёл к ней, мягко взял за талию и вывел из отдела. Мы вышли на крыльцо, и она вздрогнула, увидев машину своего бывшего у крыльца.

— Он здесь?

— Нет.

Я думал, что она начнёт меня расспрашивать, почему я приехал на этой машине. Но нет, ей будто бы было совершенно всё равно. Что-то в поведении Алины говорило, что она переживает сильный внутренний шок.

Я посмотрел на неё, пытаясь понять, что она сейчас чувствует. Но она избегала моего взгляда.

— Как ты? — спросил я.

Алина снова не ответила. Заплаканное лицо, размазанная косметика… Нет, в таком виде она не поедет, надо хоть как-то привести девчонку в порядок.

Я огляделся, приметил неподалёку круглосуточный магазинчик и повёл Алину туда.

Когда вошли в ларёк, я сразу направился к полке с водой, взял влажные салфетки. Алина осталась стоять у кассы, где её с любопытством рассматривала продавщица.

Я подошёл к кассе, чтобы оплатить покупки.

— У вас всё в порядке? — спросила продавщица.