— Да.

— Проходи. Я Игнат, — он кивнул на дверь входа и дальше обратился к охраннику. — Лаша, молодежь успокой. Чтобы без звонков и стояния на реке Угре.

— Сделаю Игнат Вадимович.

— И поживее народ запускайте!

Я вошёл в клуб, не оборачиваясь. Внутри было громко и душно. Запах алкоголя, сладковатого дыма и чьих-то духов бил в нос, мешаясь с басами, бьющими по барабанной перепонке. Пространство переливалось светом экранов и зеркал. На потолке висел диско-шар. Толпа пьяного народа отплясывала на танцполе, другие сидели за столиками, некоторые были зашторены. На шестах танцевали девчонки в нижнем белье…

Девчонка в латексе изгибалась во всех мыслимых и не мыслимых позах на фоне стойки с кальяном. Бутылка текилы в руке, неприлично глубокий вырез явно не своих грудей. Фотосессия имела единственную цель — понравиться парням за соседним столиком. За ним сидела тройка армян, поблескивающих золотыми цепями, перстнями и браслетами.

Один из парней, весом ближе к 150 килограммам и ростом до 170 сантиметров, наблюдал за девчонкой и жадно теребил пуговицы на рубашке. Бедолага аж весь взмок.

— Как тебя зовут, красавица?

Я не стал наблюдать, чем закончится сценка и вслед за Игнатом пошел дальше. В девяностых такие тусовки назывались проще: панель.

У барной стойки было весело. Какой-то паренек в майке, покрытой поблескивающим бисером, орал на бармена. На нем повисла пышногрудая девица с губами, как у рыбы-фугу, пытаясь погасить «праведный» гнев. Последнее не особо получалось. Изрядно набравшийся паренек запустил бокалом в бармена.

БАМ!

Звон разбитого стекла и несколько бутылок недешевого алкоголя разбились в дребезги. Игнат даже не повёл бровью, как будто так и надо.

Как и с панелями, лишь могу повторить, что такие клоповники уже были в девяностых и уже тогда мне не нравились. Все здесь было не мое и не по мне.

— Сюда проходи, — Игнат провёл меня мимо барной стойки, к закутку, где музыку глушил низкий потолок и два вентилятора, бессильно гоняющие дым.

Там располагалась дверь в его кабинет. Небольшая комнатка с мониторами, откуда по камерам можно было увидеть все, что происходит в клубе в режиме реального времени.

— Секундочку, надо звякнуть, — Игнат присел за стол, достал мобильник и кому-то набрал. — Толя, на пятый столик выпиши алкоголь, ага две бутылки грохнул.

Пока Игнат разговаривал, я огляделся. Заметил на стене медали и кубки на отдельной полке. Все по вольной борьбе. Кстати заметно, ухо у Игната было ломано-переломано не один раз. Такое впечатление, что скалкой раскатывали.

— Будь здоров, — Игнат сбросил вызов и поймал мой взгляд на полке с наградами.

После посмотрел на надпись «Федерация бокса России» на моей олимпийке.

— Ну как, нравится тебе у нас? — хмыкнул он.

— Пойдет, — я сел на свободный стул, подставив его к столу.

— Смотрю ты спортсмен… — Игнат взял со стола эспандер, начал разминать кисть. — Судя по тому, как ты гаврика на входе убаюкал — действующий. Такие ребята мне нужны.

— Условия и сколько платят? — спросил я, переводя разговор к конструктиву.

Игнат вкратце обрисовал мне задачи, условия и оплату. Работать предполагалось по ночам — смена длилась с 10 вечера до 7 утра и совпадала с часами работы заведения.

— Если будешь работать здесь, — заговорил Игнат, опершись на стол и слегка прищурившись. — Веди себя правильно. Есть нюансы.

— Например?

— Тут всё пишется, каждый чих. Камеры есть в зале, в коридоре, даже в параше. Поэтому сам на рожон не лезь, даже если кто-то начинает. Пусть посетители хоть на голове скачут или дурь нюхают с барной стойки. Это не твоя зона. Понял?

Я молча кивнул. Он продолжил:

— За баб тоже не вписывайся. Они здесь сами за себя. Каждая знает, куда пришла, и зачем и к последствиям готова.

Игнат переложил эспандер в другую руку.

— И самое главное, не пытайся выяснять отношения с клиентами вне клуба. Понял? Это сынки. Мамы, папы у них уважаемые и серьезные люди. На этом месте уже двое долго не задержались. Один был принципиальный, второй борзый. Ты же не из них? Молодняк мне гонять не будешь?

— От поведения зависит, — заверил я.

— Поведение… — Игнат вздохнул. — Здесь, Саш, за то, чтобы себя вести так, как считают нужным, платят хорошие бабки. Мы нужны не для того, чтобы за порядком следить, а чтобы эти ковбои друг друга на хрен не поубивали. Да и то…

Игнат промолчал.

— Короче, единственная инструкция тут — это я. Если я говорю вмешиваться, ты вмешиваешься. На первых порах, пока ты не привык, будем работать так.

Он отбросил эспандер, потер ладони и хлопнул по столешнице.

— Завтра подойдёшь к Димасику, будете в паре работать. Он тебя введёт в курс. Задачу понял?

Я смотрел на него спокойно.

— Понял, — ответил я.

Игнат ещё какое-то мгновение будто колебался. Казалось, собирался добавить что-то важное. Но передумал. Только слегка кивнул, отпуская.

Я вышел из кабинета, миновал бар, танцпол, зеркала и оказался на улице. Вдохнул, как после духоты в старом купе. Мда, слишком много вокруг было блёсток и слишком мало сути. Слишком много правил и ни одного настоящего.

Погода стояла прохладная. Я возвращался в будущий зал в начале двенадцатого ночи.

Шёл неспешно. Город в это время только начинал просыпаться после небольшой передышки вечером. Мелькали машины, пахло химическим дымом электронных сигарет. На перекрёстке двое молодых крутили пируэты перед камерой, что-то пританцовывая…

— Пройдите психологический тест «на силу характера» через QR-код! — передо мной выросла девчонка с розовыми волосами.

Я медленно покачал головой. Надо же, «силу характера» теперь мерят по каким-то кодам и приложениям. А ведь найдутся те, кто поверит, что дух можно измерить на экране телефона.

Я поймал себя на мысли, что мне на сегодня хватило впечатлений от увиденного. На выходе из клуба первым моим желанием было поскорее отмыть с себя всю эту грязь. У поколения фастфуда все было быстро, блестяще, но без вкуса… точнее со вкусами химикатов. Некому было показывать молодежи достойный пример. А если и было, то молодняк считал такие потуги не попаданием в «тренд».

Пока дошёл до зала, я успел раз двадцать спросить себя, какого черта в это влез. Но деньги обещали хорошие. Тысяча в час, налом, в конверте. Хочешь работай каждый день. Хочешь через день. Лишь бы предупредил заранее Игната.

Внутри уже сложилась простая арифметика: даже если не выматываться, можно вытащить за месяц больше сотки. А если сравнивать с тем, что я видел в вакансиях — пятьдесят, шестьдесят тысяч, то это почти джекпот. Да с нюансами вроде «сынуль». С девочками, которые «знают», зачем пришли. Но в девяностых мы и не такое проходили. Так что плевать с высокой колокольни.

К зданию я подошел, уже не рассчитывая увидеть Виталю и Марика. Но уже на входе почувствовал, что что-то не так. Дверь была не просто приоткрыта, а распахнута…

Я прошёл внутрь, включая фонарик на мобильном и… замер.

Пацаны сидели в полной темноте. Марик у стены, опираясь спиной на трубу. Под глазом расплылся свежий синяк, скулы натянуты, в руках он держал мокрый платок, пропитанный кровью. Виталя, весь бледный, забился в углу, трясся и держался за ребра.

— Что случилось?

Марик поднял взгляд, кашлянул и тут же сморщился от боли.

— Приходили трое, спрашивали тебя, Сань.

Я молча снял олимпийку и бросил на табурет. Взглянул на Марика, но тот отвел глаза. Подошел, опустился на корточки.

— Скорую?

— Не надо, — он покачал головой. — Мы… не сдрейфили. Просто не ожидали.

— Запомнил их? — спросил я. — По рожам на фотографии узнаешь?

— Наверное…

Я достал мобильник, показал пацанам фотографию с профиля Рената.

— Он! — воскликнули оба в голос.

Все ясно… я посмотрел на наглую рожу начальника СБ. Под фотографией у него была надпись:

«Не вини игроков — во всем виновата игра».