– А-а-а!

– Ы-ы-ы!

Я и Эйта заорали почти синхронно. Правда, пушистая – не факт, что только от испуга. Я так ее и не выпустила из левой руки, а падая, еще и сжала. Зато моя правая была свободна. И ей в последнюю долю мига я успела уцепиться за шпиль. Рывок – и две рыжие оказались в подвешенном (во всех смыслах этого слова) состоянии. Ноги болтались над землей и не могли ни во что упереться. Рука начала соскальзывать. Шпиль затрещал, тем намекая, что рассчитан, вообще-то, на поддержку флюгера, но никак не девиц. Даже если та моральная.

Кураж погони уходил, а на смену ему пришло осознание: если в игре со смертью всегда есть доля азарта, еще не факт, что тебе выпадет в расклад нужная карта. Везения на нее может и не хватить.

– Отпусти меня! – забарахталась лапами белка. – Убьемся обе к архам!

– Ну уж нет! Если гибнуть, то только вместе! – фыркнула я, прекрасно понимая, что, как только разожму ладонь, в которой держала Эйту, эта пушистая тут же попытается не только сама спастись, но и меня скинуть.

– Зато у тебя вторая рука освободится, и ты сможешь подтянуться, – напирала белка.

– Я не успею, ты меня угробишь раньше, – сплюнув попавшие в рот волосы, возразила я.

– И в кого ты такая проницательная? – подозрительно фыркнула рыжая.

– Ни в кого. Я уникальная сама по себе. Таких, как я, не было, нет и навряд ли будут.

– И не надо! – в сердцах припечатала Эйта.

А меж тем со внутреннего двора раздавались отдельные восклицания, заставившие меня посмотреть вниз.

– Неужто это та самая темная?! – вопрошала одна адептка, задрав голову.

– А кто ж еще. Вишь, какая патлатая рыжая… Точно она. Я ее утром в зале собраний видела.

– А вечером угробиться решила, – поддакнул какой-то парень, с азартом хрумкая яблоком.

– Крис, а еще есть? – видя, как смачно чавкает сосед, уже обгладывая огрызок, поинтересовалась та, которая обозвала меня патлатой.

Я смотрела на уже собравшуюся толпу. В ней было больше всего блондинистых и русых. Хотя меж ними мелькали и пестрые макушки: синие, красные, зеленые. Последние – то ли результат трудов магов красоты, то ли следствие буйства стихийного дара, который нашел выход вот таким своеобразным образом – через цвет шевелюры.

Впрочем, были среди собравшихся и обладатели каштанового оттенка. И даже парочка брюнетов. А еще мне показалось, что промелькнула одна знакомая снежно-белая макушка. Хотя чего не покажется в миг смертельной опасности? Даже напрочь седая Хель привидится, не то что какой-то полукровка.

– А усе, это последнее было, – меж тем, вытирая руки о холщовую торбу, заявил студиозус и, приставив ко лбу руку козырьком, задумчиво протянул: – Помочь, что ли, этой ненормальной?

– Упасть? – с надеждой уточнила девица, в которой я узнала одну из своих соседок – Карен Той. Русоволосую красотку с двумя высшими образованиями в районе декольте.

– Помочь. Все же она маг, одна из нас.

– Она темная, – услужливо напомнил еще кто-то.

– Вот поэтому я и думаю, что лучше: зачет пересдавать или все же…

– Да не слевитируешь ее! Она того и гляди сорвется! А как начнет падать – грыг в движении поймаешь, – со знанием дела хмыкнул русоволосый паренек, поправляя очки. – А пока висит – бить нельзя. Она же в Ловец молний вцепилась. А флюгер ректор сам зачаровывал. Чтобы он на себя оттягивал…

Я взвыла. Потому как и у нас в академии тоже были подобные «Ловцы» – они принимали на свой шпиль не только небесные разряды, но и заклинания, если адепты вздумали теми разбрасываться вне тренировочных полигонов.

– К тому же она свободной рукой не хватается. Значит, не сильно-то и жить хочет. А кто мы такие, чтобы ей мешать? – меж тем раздалось откуда-то философское.

– Так вон же магистр Тупфир мчится на всех парах, – кивнув в направлении центрального корпуса академии, заметил пожиратель яблок. – Вот он пусть эту ненормальную и ловит.

Я скосила глаза и увидела, как, подобрав подол мантии, так что были видны порты под ней, мчался пухленький лысоватый преподаватель.

– Кей, не сметь без меня умирать! – крикнул Вэрд Грейн, расталкивая локтями толпу.

Чернокнижник пробирался ко мне. В его руке уже разгоралась первородная тьма Пожирающей пасти – не самого приятного из заклинаний, зато действенного. Оно, правда, использовалось для нежити, но сейчас могло бы дать мне шанс спастись при падении. Вот только Вэрд не знал, что рядом со мной зачарованный флюгер.

Пасть Грейна точно полетела в меня и… прямиком угодила во флюгер. Отдача пришлась в мою руку, и судорожно сведенные пальцы начали скользить вниз…

В моей голове уже была матрица левитации. Будь расстояние до земли побольше, я бы даже не засомневалась, что успею ее раскрыть. Но три с половиной этажа – это так мало для полета. И так гарантированно много для того, чтобы свернуть шею.

На крыше послышался странный шелест. Вторя ему, толпа еще более возбужденно загудела.

Снизу раздалось басовитое:

– Держитесь, адептка!

И тут шпиль затрещал и накренился еще сильнее. Мои пальцы заскользили по нему, и я приготовилась развернуть матрицу левитации, и… За долю мига до того, как я полетела вниз, разворачивая матрицу левитации, мое запястье схватила чья-то сильная рука.

Запрокинула голову и увидела, что меня держит… Снежок! Он, распластавшись на коньке крыши, свесился едва ли не больше, чем на полкорпуса.

«Какого?» – читалось в его возмущенном взгляде.

И именно в этот момент в стену под моими ногами ударило заклинание магистра. Преподаватель, видимо, запустил его с учетом моего падения, которого не случилось. И именно оно-то доконало шпиль. Тот затрещал, падая и утягивая за собой край конька. Того самого, на котором распластался мой спаситель в попытке удержать одну темную.

Мы полетели вниз: я, Эйта и светлый. А чуть обгоняя нас – шпиль с флюгером.

Я все же успела раскрыть матрицу левитации. Правда, не до конца. Потому приземление вышло не смертельным, но жестким. Очень. Особенно для полукровки, который принял на себя основной удар.

Я же оказалась лежащей на нем. И все также сжимающей белочку.

– Твою ж!.. – простонал Снежок, зажмурившись. – Кажется, опять ребра поломал…

А когда распахнул глаза, то посмотрел на меня далеким от любой цензуры взглядом. Пристально. Неотрывно.

К нам уже спешили и адепты, и просчитавшийся с заклинанием преподаватель. Но их фигуры мелькали где-то там, на периферии зрения. А я, как зачарованная, смотрела в зелень глаз одного полукровки и ничего не могла с собой поделать.

– Не смотри на меня так. – Признание вырвалось помимо воли. Я выдохнула слова почти в губы светлому, сама продолжая тонуть в его взгляде.

– Как? – эхом отзывался маг, тоже неотрывно смотря на меня.

– Словно хочешь просверлить насквозь.

– Прости, но я всех так сверлю…

Он сглотнул, больше ничего не сказав. И в это единственное мгновение бесконечности, пока мы лежали, глядя друг другу в глаза, казалось, что мир сошел с орбиты. И вокруг нас на бешеной скорости начали свое вращение миллионы реальностей: прошлое, будущее, настоящее и даже то, что никогда не существовало и не произойдет, – все крутилось вокруг нас. А мы – в эпицентре этого безумия – замерли недвижимыми. Завороженными. Происходящим? Или друг другом?

– Ты живая? – звуки знакомого голоса разбили мое оцепенение. И лишь спустя удар сердца я осознала: в интонации чернокнижника сквозило для темного немыслимое – забота.

Я с трудом повернула чуть голову, чтобы увидеть озабоченное лицо Грейна. И только его толком разглядеть и успела. Остальное – как-то суматошно и мельком. Потому как меня почти мгновенно зафиксировали стазисом, чтобы, если сломан позвоночник, при транспортировке не сместилось ничего. То же самое проделали со Снежком.

А потом нас шустро подняли с земли заклинанием левитации и отбуксировали в лазарет. При этом никто не слышал воплей темного, что мне туда, вообще-то, нельзя.

А все потому, что лекарское дело у темных весьма отличалось от целительства светлых. Настолько, что, пытаясь вылечить, например, сына Тьмы заклинанием светлых, можно было его легко убить.