Архонт перестал следить за пером, коим водил по моему телу, взглянул мне в глаза, улыбнулся и протянул:

– Жадность, Мелани, очень плохое качество для разведчика. Ведь деньги, чтобы ты знала, всегда оставляют след.

Спорое утверждение.

– Мегера! – поправила я.

– Мелани такое милое имя, и так тебе подходит, милая, – издевательски ответил архонт Дагрей.

И перо медленно движется вверх, вновь выписывая узоры по животу.

– Самое забавное, – тайремец наклонился, коснулся губами моей обнаженной груди, – что ты так и не поняла, насколько важная информация оказалась в твоих загребущих предприимчивых ручках с ярко алыми ноготками.

Он придвинулся ближе, и стало ясно, что на мужчине одни брюки всего остались, а учитывая наличие влажных волос, кое-кто только из душа. Надеюсь очень холодного, просто тут я вся голая, так что у меня был так сказать шкурный интерес прямо таки.

– Расскажу тебе одну историю, – он отложил перо и теперь по моему телу скользили длинные сильные пальцы. – Жил был один наследник династии. И у него, Мелани, было очень славное детство – то нянечка упадет с посиневшим вмиг лицом, не донеся ему утреннюю кашу, то учитель вдруг окажется с дырой в груди и завалится на парту, разливая свою кровь повсюду, а то в один день не проснулись родители… Борьба за власть, милая, удивительная штука – в ней главная ставка жизнь, всегда именно жизнь.

Он взглянул мне в глаза, улыбнулся, и продолжил, лаская мое тело.

– И однажды этому наследнику династии надоело ждать удара из-за угла, и я начал действовать сам – собрал тех, кому мог доверять, и начал убирать наиболее вероятных претендентов на власть. И покушения прекратились, их просто некому более было заказывать. Но тут, вдруг, в один прекрасный день, кое-кто пытается сбить мой катер…

– Перепугался, да? – участливо поинтересовалась я.

– Разозлился, – парировал архонт. Улыбнулся, и продолжил: – И никуда не улетел. Я был на крыше ближайшего здания и с интересом наблюдал за вами. Увидел… тебя.

Склонившись ниже, и пристально глядя мне в глаза, он прикоснулся к груди, сжал губами максимально чувствительное ее место, затем медленно, чувственно провел языком… Физическая реакция моего более не контролируемого стероидами и гормонами тела, потрясла основательно – сосок затвердел и приподнялся.

Нет, как бы все в рамках нормы, но со второй грудью произошло то же самое, хотя ее никто не трогал, не стимулировал, не увлажнял… в общем с ней никто ничего не делал, и я вообще не поняла, что это за дела.

– Ммм, а девочка мне попалась горячая, – с торжествующим удовлетворением протянул архонт Дагрэй.

– Это ты сейчас о чем? – напряженно спросила, чувствуя, что происходит со мной что-то явно не то.

Мне вдруг стало тепло, причем в одной конкретной части тела, и мне это очень не понравилось.

– Показать? – предложил он.

– Нет, обойдусь, – и это «нет» вылетело из меня слишком поспешно.

Я обычно так не разговариваю, сержант Страйк учил сначала думать, потом делать и только после говорить. И я урок усвоила, но здесь и сейчас творилось что-то крайне стремное. Моя грудь странно реагировала, и теперь ныла, хотя чему там ныть? Там до двадцати пяти вообще ныть было нечему, за два года без стероидов и гормонов оно выросло, и мне пришлось смириться с нижним бельем, хотя бесит до сих пор. Но я же смирилась, а грудям вот вздумалось поныть мне.

– Ты очень чувствительная, – не отрывая взгляда от ноющих объектов, произнес Дагрэй, – отзываешься на каждое прикосновение.

И наклонившись, он начал нежно покусывать ту самую часть левого полушария, что крайне вызывающе себя вела. Нарывалась в общем. На удаление, мать его, она нарывалась. И не только она.

– Выбью зубы, и заставлю их жевать кровоточащими деснами, – предупредила я.

И Эрих… рассмеялся.

Лег удобнее, и, накрыв грудь уже ладонью, продолжил:

– В каждом грузовом катере на Франциске установлена фиксирующая лицо водителя камера, – я похолодела, архонт улыбнулся. – Я вылез с предложением устроить дуэль погрузчиками, исключительно из желания понаблюдать за твоей реакцией. И поверь – это того стоило.

Вспомнила свою мимику в тот момент…

Что ж, новый опыт в моей жизни – чувство абсолютного стыда называется. И должна признать – такого я еще не испытывала. В десанте не доводилось, потому как там и атмосфера была другая, и маскировка, и вообще хорошие времена были, скучаю все сильнее, особенно вот сейчас.

– Урод! – выдохнула всего одно слово, вложив в него всю свою ярость.

– Зря ты так, на Тайреме я регулярно попадаю в списки самых желанных женихов, и мои фотографии пользуются успехом, – усмехнулся он.

Посмотрела в его глаза, затем выразительно на его нос, и спросила:

– Фотки ретушируешь?

Нахмурился.

– Просто вживую ты не очень, – просветила архонта.

Посмотрел на меня долгим проникновенным взглядом, улыбнулся каким-то своим мыслям, и прошептал:

– Я бы поверил, милая, если бы не одно бесконечно радующее меня «но».

И с насмешкой глядя мне в глаза, Эрих медленно провел рукой от груди, вниз, ласково погладив мгновенно напрягшийся живот, а затем нагло и уверенно сместил ладонь еще ниже, к самому гендерно показательному месту, оказался пальцами там, где гендерный показатель переходил во внутреннюю поверхность и произнес:

– Чувствуешь? Ты уже мокрая.

Это я почувствовала, и, нахмурившись, задумчиво произнесла:

– Странно, для менструального периода слишком рано, до него еще месяца четыре как минимум. Надо будет наведаться в санчасть, видимо последняя доза дала сбой и…

И тут я осеклась, потому что выражение лица у архонта стало…совершенно потрясенным.

И он теперь ошарашенно смотрел на меня, а я непонимающе на него.

Несколько секунд в каюте адмирала звучала только тишина.

Затем архонт молча извлек пальцы оттуда, куда их совать точно не следовало, и продемонстрировал свою ладонь мне. И крови там не было. Влага была, даже пальцы поблескивали, а вот крови не было.

– Странно, – констатировала я.

– Странно?! – переспросил Эрих. – То есть ты находишь это всего лишь странным?

Судя по выражению его лица, он находил подобное не менее странным, но обвинять решил почему-то меня.

– Расслабься, – посоветовала я. – Видимо просто гормональный сбой, ну или я подцепила что-то на твоем корабле, потому как медосмотр на Гаэре я проходила после последнего задания, и у меня все было в норме.

Светло-синие глаза целого тайремского архонта заметно округлились. Настолько заметно, что мне даже как-то неудобно стало.

– Ну, слушай, – начала объяснять прописные истины, – существует много венерических заболеваний, передающихся бытовым путем, а твои офицеры те еще извращенцы, должна признать, и в связях не особо разборчивы. Так что, будем откровенны – я вполне могла что-нибудь подцепить тут. Эй, ты чего?

Просто выражение лица у Эриха стало вконец невменяемым.

Несколько секунд он потрясенно смотрел на меня, а затем вдруг резко переместился вниз, к тому самому гендерно показательному и ничуть не стесняясь заглянул туда, куда вообще не следует! И я еще не успела ему врезать, как архонт издал какой-то то ли всхлип, то ли вздох, то ли еще что-то, определенно имеющее отношение к эмоциям, и молча уткнулся лбом во внутреннюю поверхность моего правого бедра. Простонал протяжно, судорожно выдохнул, и затих.

– Слушай, ты не мог бы так не делать? – раздраженно спросила я.

– Не делать как? – несколько даже устало, спросил Эрих.

– Ну, у тебя волосы мокрые, а ты там моей ноги домогаешься в не самом нечувствительном месте… В общем, мне не особо приятно, ты же мокрый, так что, будь добр, свали оттуда.

Где-то «там» раздался опять то ли смех, то ли всхлип, в общем, у тайремцев откровенно имелась склонность к истерикам.

– Эрих, – уже довольно встревожено позвала я, – ты в норме?

– Нет, Мелани, – мокрые волосы на моем бедре сменились прикосновением его губ, – я в шоке. Основательном, сокрушительном, охрененном шоке. И больше всего меня в данный момент интересует вопрос «Как?», но исходя из того, что мне уже известно о тебе, полагаю, ответа я не услышу.