Петренко

Собственной лаборатории у КОМКОНа не было, и экспертизу для комиссии делали на аутсорсинге: в центре криминальной полиции. Поэтому возможностей у Петренко подгонять специалистов и торопить их практически не было. Разве что попросил он завлаба генетической лаборатории сделать поскорее да написал в сопроводительных документах: CITO!!! – с тремя восклицательными знаками.

Ко вторнику результаты анализа генетического материала Дарины Андреевны Капустиной оказались готовы. Часа в три дня фельдъегерь доставил их в расположение комиссии.

Петренко нетерпеливо открыл конверт.

Так и есть: с образцом номер один совпадение девяносто девять и девяносто девять сотых.

С образцом номер два – то же самое.

Петренко немедленно стал звонить Варе – телефон оказался вне зоны приема.

Набрал Данилова – то же самое.

Тут в его начальственный кабинет постучали.

– Войдите!

На пороге появился капитан Вежнев.

– Товарищ полковник, разрешите обратиться?

– Обращайтесь!

– Вы разыскиваете Кононову и Данилова?

– Откуда у вас такая информация?! – нахмурился Петренко.

Не отвечая на вопрос, Вежнев проговорил:

– Они сейчас все трое, и Арсений тоже, находятся на Алтае, в горах, в поселке Акташ. И с ними – так называемая ведьма Дарина Капустина.

Полковник мысленно выругался и в черта, и в бога, и в архангелов, а потом выдохнул:

– Значит, они все трое в опасности!

– Разрешите, товарищ полковник, я возьму билеты на ближайший рейс в Горно-Алтайск?

Петренко на секунду задумался: «Если б то была санкционированная операция, я мог бы от имени тайной полиции обратиться к военным, они бы выделили борт. Но у нас это частная история, можно сказать, семейная, и придется очень и очень долго объяснять, почему мне нужен самолет, – а драгоценное время уйдет. Лучше действовать самостоятельно».

– Берите, и поскорее.

Варя и Данилов

Договорились наутро выехать пораньше – все равно Сенька пробуждался чуть не вместе с птичками и Варе с Даниловым спать не давал.

Свет так и не включили, связи не появилось. Хозяин мотеля подогрел еду для них (и, главное, для Сенечки) на газовой плитке, питаемой от баллонов.

Выехали в половине восьмого – немыслимое время для «совы»-Данилова, который первый свой прием раньше полудня старался не назначать. Но по-московски и было полдвенадцатого дня.

Они проехали насквозь поселок Акташ: там оказалось множество турбаз, типа той, в которой они жили, и гостевых домов; огромный магазин «Красное-Белое», который как бы довлел над центральной площадью и выглядел местным светочем и местом притяжения; маленькая, похожая на сарай православная церковь.

Дорога круто пошла в гору. Язык следовал за языком.

На одной из скал кто-то вывел белым: «16 мая 1946 г. С Богом возвращаюсь на Родину!!!»

– Довольно странно, что в сорок шестом году, при Сталине, Бога припоминают, – скептично проговорил Данилов. – И с большой буквы. Да и выглядит надпись свеженько, будто вчера нанесли.

– Я читала про это, – возразила Варя. – Действительно местный мужчина возвратился тогда с фронта. А надпись такая новенькая, потому что то ли сын его, то ли внук местной администрацией руководит.

Недавно проложенная дорога, закладывая виражи, тянулась все выше в горы. По краям то возвышались неприступные скалы, то где-то внизу проявлялись долины со сверкающими озерами.

Проехали насквозь село Улаган. Добротные дома, православная церковь, магазины, сберкасса – и очень не по-нашенски выглядящие редкие прохожие на улице: с обветренными лицами, раскосыми глазами, в сапогах, цигейковых кацавейках.

– Это село теленгитов, – пояснила Дарина. – Одна из алтайских народностей, очень воинственная. Именно отсюда, из этого села, тогда, в двадцать девятом, пришли на подмогу на Казарлыцкий курган местные рабочие.

Вскоре после того, как проехали поселок, нормальная дорога кончилась. Дальше ее только начинали строить – кое-где об этом свидетельствовали горы щебня и вяло ползающая дорожная техника. Тут-то наконец пригодились способности джипа и водительские умения Алексея. Потащились вверх по склону, в пыли, наматывая поворот за поворотом.

И вот наконец распахнулась широкая, просторная долина Казарлыцких курганов.

Возле дороги притулилась минимальная туристическая инфраструктура: площадка для автобусов, деревянное кафе и туалет. И стенды-плакаты, посвященные раскопкам.

Никаких туристов, по причине раннего утра, не оказалось, и путешественники в одиночестве отправились к курганам.

На поблекших от солнца стендах экспонировали фото – в том числе тех, о ком Дарина рассказывала Данилову: академик Кравченко, человек дореволюционного склада с пышными усами; Михаил Земсков – худенький, в очочках, лысоватый, в кожанке и сапогах; увлеченно рассматривающая что-то в раскопе Мария Крюкова, в замужестве счастливо ставшая Земсковой.

Все они для него после ее повествований в каком-то смысле казались родными.

И никакого упоминания о Ларисе Дороган – да и кто она такая, девятнадцатилетняя девчонка, без вести пропавшая в далеком двадцать девятом году!

В широко распахнувшейся между гор долине имелись и другие курганы. После первого, раскопанного в двадцать девятом, за остальные академик Кравченко и доктор наук (к тому времени) Земсков принялись лишь в сорок седьмом – помешали репрессии и война.

Наших путешественников интересовал самый большой, самый дальний и самый первый.

– Вы идите вперед, – сказала Варя, – а я не спеша за вами с Сеней.

Переглянулись, Данилов пожал плечами, и они с Дариной быстро пошагали по гравийной дороге.

На обочине из травы выглянул любопытный суслик.

Высоко над ними парил, широко раскинув крылья, одинокий черный коршун.

– Забудь о том, что было ночью, – бросила на ходу, не глядя на Алексея, ведьмочка. – Не было ничего. Не нужен ты мне совершенно.

– А я и не помню, что что-то было.

Наконец они достигли первого кургана: широкий круг площадью около ста квадратных метров возвышался на вышину человеческого роста, весь усыпанный крупными булыжниками. Возле – новый выцветший стенд, и на нем опять все те же лица: академик Кравченко, молодой Земсков, хорошенькая Мария Крюкова в полевой одежде. Раскосые рабочие рядом с конями, оседланными и в уздах.

– Давай, Данилов! Наш последний подвиг. Здесь мы должны узнать о судьбе волшебного – или нигде.

Никого не было видно на десятки километров кругом – только горы вдали, изумрудные луга и лес вокруг. И далеко, у дороги, памятники современной эпохе: деревянное кафе, домик туалета, железные решетчатые ворота на замке. Единственная (их) машина на парковке и две фигуры, не спеша идущие к ним: побольше – Варя, у нее в одной руке коляска, в другой – ручка маленького человечка Сенечки.

Данилов по булыжникам залез на плоскую поверхность кургана. Подал руку и помог забраться наверх Дарине. Они сделали десяток шагов и встали в самый центр древнего захоронения.

– Простите нас, духи места, – с чувством произнесла Дарина, – и вы, властители загробного царства, за то, что мы своим присутствием оскверняем ваш покой… Данилов, дай мне свои руки. Да не бойся, я тебя не укушу. И настраивайся на ту далекую ночь в августе двадцать девятого года…

Он протянул к девушке обе руки. Она взяла их. Пальцы ее были холодны и чуть подрагивали.

Медленно стала подступать другая реальность: ночь, яркие звезды, тот же самый курган, только раскопанный в глубину метров на пять…

Август 1929 года

Лариса

Разумеется, мне нисколько не нужен был этот хиляк Земсков. Да после того, что я заполучила, самые богатые, красивые и властительные мужчины мира смогут пасть у моих ног: Дуглас Фербенкс, Вандербильд, Муссолини!

В ту ночь мне просто хотелось позлить эту напыщенную аспирантку Машку Крюкову, отомстить ей за высокомерие и всезнайство.