Паника 1873 года поставила республиканцев на колени, но, учитывая партийную лояльность, они могли бы пережить все это, если бы не их реакция на панику. Первоначальная реакция прессы на «Черную пятницу» была во многом оптимистичной. Спекулятивный пузырь, подобный попытке Гулда загнать золото в угол, лопнул; скоро все встанет на свои места. Когда стало ясно, что паника будет иметь серьезные последствия, американцы стали обсуждать, что делать в соответствии с условиями, установленными в 1860-х годах. Вопрос стоял так: твердые деньги против мягких денег. Палата представителей столкнулась с бесконечным количеством валютных законопроектов, внесенных ее членами.[636]
Поскольку после выборов 1872 года Конгресс контролировали республиканцы, самые важные дебаты разгорелись между республиканцами с золотым стандартом, в основном с северо-востока, и республиканцами с мягкими деньгами, в основном со Среднего Запада, у которых были союзники в лице демократов с зеленым долларом. Сорок третий Конгресс, созванный в декабре 1873 года, стал первым, в котором отразилось новое демографическое преобладание Среднего Запада. Рост населения страны добавил пятьдесят мест в Палате представителей, что дало Среднему Западу самую большую делегацию. С 1876 года и до начала двадцатого века Огайо производил кандидатов в президенты так же, как Джорджия производит персики.[637]
В начале 1874 года Конгресс принял так называемый «Билль об инфляции» с комфортным большинством голосов республиканцев. Это была скромная победа сторонников «мягких денег», но она добавила к валюте всего 64 миллиона долларов. Эта цифра включала в себя гринбеки, которые Ричардсон уже перевыпустил, а большая часть остальной дополнительной валюты была бы в виде банкнот. Либералы, банкиры, восточные купцы и респектабельное протестантское духовенство отреагировали на это с ужасом. Джон Мюррей Форбс, президент железной дороги Чикаго, Берлингтон и Квинси, уговорил Американскую ассоциацию социальных наук издавать новый еженедельник Financial Record, чтобы пропагандировать золотой стандарт и противостоять законопроекту об инфляции. Среди его авторов были ведущие либералы, такие как Фрэнсис Уокер и молодой профессор Йельского университета Уильям Грэм Самнер.[638]
Когда Грант наложил вето на законопроект, либералы ликовали. Люди, которые годами очерняли президента, теперь восхваляли его. Принципы Гранта часто вступали в войну с его политикой и личной преданностью, и трудно было сказать, что победит в тот или иной момент. На этот раз его склонность к твердым деньгам и желание вернуть либералов-диссидентов в Республиканскую партию одержали верх над политической привлекательностью мягких денег. Несмотря на то что республиканцы приняли дополнительный закон, предусматривающий еще меньшее увеличение денежной массы, вето стало политической катастрофой.[639]
Редко какая американская политическая партия терпит поражение такого масштаба, как Республиканская партия на выборах в Конгресс в 1874 году. За одни выборы в Палату представителей они превратились из 70-процентного большинства в 37-процентное меньшинство. Республиканцы проиграли на Юге, но более серьезные потери были на Среднем Западе и в среднеатлантических штатах. Северные республиканцы не стали демократами; вместо этого они голосовали за независимых или оставались дома в день выборов. Республиканцы не просто не справились с экономическим кризисом, они возлагали надежды на то, что Грант их развеет. Демократы могли нападать на республиканцев, считая их орудием богатых северо-восточных банкиров и торговцев. На Юге белые демократы возлагали ответственность за экономическую катастрофу на республиканцев. Сенат служил республиканцам защитой и потому, что в 1874 году на выборы была выставлена только треть мест, и потому, что каждый новый штат на Западе, хотя и избравший мало представителей, имел столько же сенаторов, сколько и более густонаселенные штаты к востоку от 100-го меридиана. Штаты к западу от реки Миссури имели двенадцать сенаторов; в 1875 году одиннадцать из них были республиканцами. Эти выборы открыли эру разделенного правительства и примерного равенства между партиями. До 1897 года одна и та же партия контролировала Палату представителей, Сенат и президентский пост только четыре года.[640]
Отступление антимонополистов из Республиканской партии больно ударило по республиканцам на Севере, тем более что одновременно они столкнулись с возрождением демократов-искупителей на Юге. Вето Гранта заставило многих антимонополистов Иллинойса временно покинуть партию; они голосовали за независимых и третью партию, «Гринбекеров». Антимонополисты доминировали в законодательном собрании Иллинойса, не доминируя ни в одной из основных партий. Республиканская газета Chicago Tribune сравнивала сторонников фиатной валюты с Парижской коммуной, а ведущая демократическая газета Illinois State Register называла их «инфляционистами и лунатиками». Но «инфляционисты и лунатики», по признанию сторонников твердых денег, составляли большинство американского народа.[641]
Антимонополизм не был расистским по своей сути: на Юге были чернокожие антимонополисты, возникали межрасовые антимонопольные движения, но антимонополизм был уязвим для расовых козлов отпущения. В 1870-х годах западные антимонополисты усилили китаефобию перед лицом китайской иммиграции. Они и северные антимонополисты в Демократической партии стали симпатизировать яростной расистской разновидности антимонополизма, которая привела белых южных фермеров к союзу с гораздо более консервативными южными искупителями на основе превосходства белой расы. Антимонополисты в Демократической партии поддерживали оппозицию своей партии Реконструкции.
Генри Джордж, ставший ведущим интеллектуалом-антимонополистом страны и демократом, продемонстрировал, как это работает. Джордж представлял чернокожих на Юге и китайцев на Западе как инструменты корпораций и богачей, а также как угрозу белой мужественности. Проводя кампанию за демократов в Калифорнии в 1876 году, Джордж проводил параллели.
Представьте, что численность китайцев увеличилась до тех пор, пока не сравнялась с белыми или даже превысила их. Представьте, что все они избиратели. Мысленно представьте, что в губернаторское кресло сел бы хитрый лицемер с Востока, избранный голосами китайцев и занимающий свой пост только для того, чтобы извлечь из него как можно больше выгоды, прежде чем покинуть страну. Наполните законодательное собрание китайцами, восточными авантюристами и белыми с Берберийского побережья. Представьте себе китайскую милицию, китайских полицейских, китайских судей и китайских директоров школ. Представьте, что долг государства достиг сорока или пятидесяти миллионов долларов, что все государственные средства растрачиваются самым бессовестным образом коррупцией… Джентльмены, как вы думаете, Калифорния в таком состоянии будет мирным государством?[642]
Джордж взял риторику «Искупителей» о Юге, заменил китайцев на чернокожих и позволил зрителям сделать собственные выводы.
К тому времени, когда Джордж проводил эти аналогии в 1876 году, атака южан на Реконструкцию вновь активизировалась после неудач 1872 года. Во время выборов 1872 года как южные республиканцы, так и умеренные демократы, многие из которых были бывшими вгиковцами, выступавшими за «новый отход», строили свои надежды на дальнейшем процветании. Они смирились с вмешательством государства в экономику, помощью корпорациям и реальностью избирательного права для чернокожих. Сторонники «нового отхода» отвергали политику «белой линии» белых супремасистов, которые стремились превратить Демократическую партию в партию белых, стремящуюся уничтожить экономические и политические достижения Реконструкции. Паника 1873 года подорвала позиции как республиканцев, так и умеренных демократов и подпитала возрождающееся превосходство белой расы. Процветание угасло, когда цены на хлопок упали почти на 50% в период с 1872 по 1877 год. Налоги на фермеров, как крупных, так и мелких, стали особенно обременительными, и фермеры объединились в своем требовании сократить правительство и свергнуть республиканцев.[643]
