То, что армия не могла сделать на открытых равнинах летом, она могла сделать зимой, когда индейцы укрывались в долинах рек и кормили свои конские стада. Шеридан направил Седьмую кавалерию под командованием Кастера, который был восстановлен в должности. Целью Кастера была река Вашита на Индийской территории. Мирные вожди шайенов Биг Маус и Блэк Кеттл, чья группа пострадала в Сэнд-Крике, попросили о мире, но им сказали, что только Шеридан может его предоставить. Воины из их групп совершали набеги, и Шеридан больше не был заинтересован в переговорах. Он приказал Кастеру найти шайенов и их союзников вдоль реки Уашита, «уничтожить их деревни и пони; убить или повесить всех воинов, а всех женщин и детей вернуть». Шеридан не уточнял, на каких именно шайенов напал Кастер.[288]
Кастер шел по следам рейдовой группы шайенов к реке Вашита. В лагере Черного Кеттла наверняка были налетчики, но Черный Кеттл уже давно был главным сторонником мира среди шайенов. Седьмая кавалерия напала на рассвете 27 ноября 1868 года. Большая часть деревни спала. Одним из последних действий Черного Кеттла был выстрел из винтовки в воздух, чтобы разбудить своих людей. Затем он поймал одну из своих лошадей, сел на нее вместе с женой и попытался убежать от наступающих солдат. Солдаты застрелили его и его жену на середине реки, где они и умерли.
Солдаты убили около дюжины воинов вместе с двадцатью или более женщинами и детьми в Уошите. Многие были ранены. Кастер потерял двадцать человек, в том числе целый отряд, который был отрезан, когда киова, арапахо и шайены нахлынули из деревень ниже по реке — более ловкий или осторожный командир знал бы о существовании этих деревень. Кастер, никогда не преуменьшавший своих успехов, преувеличил число погибших воинов и преуменьшил число женщин и детей. Он уничтожил домики и припасы, которые были нужны шайенам на зиму. Он методично перестрелял лошадиный табун деревни. Он взял в плен более пятидесяти женщин и детей. Когда он вернулся к Шеридану, Кастер и другие армейские офицеры договорились, чтобы самых молодых и красивых пленных женщин ночью приводили в их палатки.[289]
Кастер уже был известен своими подвигами во время Гражданской войны, но нападение на Уошиту создало ему репутацию истребителя индейцев. Нападение на спящую деревню, убийство двадцати женщин и детей и горстки воинов — казалось бы, довольно слабая основа для создания западной военной репутации, но репутация после Гражданской войны была больше связана с саморекламой, чем с солдатской службой. Кастер был мастером саморекламы. У него уже был четкий путь, по которому он шел. Сэм Пэтч, Дэви Крокетт и П. Т. Барнум стали пионерами американской знаменитости. Кастер последовал за ними. Он рассказывал о своих подвигах в журнале Galaxy Magazine с 1872 по 1874 год, и сериализованные статьи превратились в книгу «Моя жизнь на равнинах».[290]
Мертвые шайены укрепили славу Кастера, но и нажили ему врагов. Расправившись с Черным Кеттлом и самыми мирными из шайенов, Кастер воскресил в памяти события в Сэнд-Крике и вызвал волну возражений со стороны реформаторов и сотрудников Департамента по делам индейцев. Многочисленные враги Кастера, как в армии, так и за ее пределами, нападали на него. Шеридан защищал его. Для такого жесткого человека Шеридан был удивительно тонкокожим. Он не терпел критики и оправдывал погибших женщин и детей шайенов, опираясь на реальные набеги на реку Смоки-Хилл и создавая графические, подробные и, по-видимому, во многом выдуманные картины бесчисленных изнасилований белых женщин, а затем их убийств. Он изобразил Кастера их спасителем.[291]
Настоящие потери индейцев при Уошите измерялись не убитыми воинами, а осознанием другими племенами того, что они тоже уязвимы в своих зимних лагерях. Продолжение кампании войск Шеридана не привело к кульминационному сражению, да оно и не требовалось. Индейцы больше не были в безопасности, они голодали и мерзли, у них были ослабленные лошади. Все киова, кроме нескольких, отказались присоединиться к шайенам и арапахо в возобновлении войны, и все больше индейцев южных равнин согласились перебраться в резервации, где их ждали пайки и войска.[292]
К лету только Собачьи Солдаты под командованием Высокого Быка, казалось, были настроены на войну. Они направились на север, надеясь найти союзников из племен лакота и арапахо вдоль реки Платт, и нашли их немного. Шеридан отправил Пятую кавалерию в погоню за ними. Их главным разведчиком был Уильям Ф. Коди, человек, который жаждал славы не меньше, чем Джордж Армстронг Кастер, и был гораздо умнее. Но скауты пауни, а не Коди, выследили Собачьих Солдат и их союзников лакота. Американцы напали на лагерь Высокого Быка в Саммит-Спрингс на северо-востоке Колорадо 8 июля 1869 года. Собачьи солдаты сражались ожесточенно, храбро и в конечном итоге безнадежно. Они расстреляли двух белых женщин, которых держали в плену, в то время как нападавшие американцы и пауни расстреливали женщин и детей шайенов. Высокий Бык погиб в бою, прикрывая отступление своей семьи, после того как убил свою лошадь и использовал ее тело в качестве укрытия. Волк со множеством волос обмотал вокруг своего тела собачью веревку, вбил красный кол, к которому была привязана веревка, и приготовился умереть на месте. Он упал, его тело было изрешечено пулями, а кол так и остался в земле. Битва у Саммит-Спрингс положила конец «Собачьим солдатам» как эффективной военной силе. Она также обеспечила безопасность американского коридора через Великие равнины. Железные дороги могли двигаться дальше без особого риска.[293]
10 мая 1869 года в Промонтори Саммит, штат Юта, соединились железнодорожные пути Union Pacific, проложенные на запад, и Central Pacific, проложенные на восток. Те, кто завершал строительство железной дороги, самозабвенно драматизировали этот момент. Прежде всего, это был золотой колышек. Заранее подготовленный и, к сожалению, с неправильной датой, он был торжественно воткнут, а затем извлечен. Два паровоза, по одному от каждой железной дороги, стояли нос к носу в окружении высокопоставленных лиц, прибывших на место для речей и празднования. Когда Лиланд Стэнфорд, президент Центральной Тихоокеанской железной дороги и бывший губернатор Калифорнии, вбил последний колышек, который был подсоединен к телеграфу, проложенному параллельно трассе, это послужило сигналом на восток до Нью-Йорка и на запад до Сакраменто и Сан-Франциско, что вызвало празднования за тысячи миль. Как бы плохо ни была построена дорога на больших участках, она была великим технологическим достижением. Технология, очевидно, подчинила себе природу, и теперь развитие могло идти своим чередом.[294]
С экономической точки зрения завершение строительства Тихоокеанской железной дороги оказалось антиклиматическим. Завершение строительства железной дороги не означало успешного движения поездов по ней, по крайней мере, успешного, а природу было не так-то легко покорить. Зимы 1869–70 и 1871–72 годов на несколько недель закрыли значительные участки Центральной Тихоокеанской и Юнион Пасифик, в результате чего пассажиры и грузы оказались в затруднительном положении. Проблемы Central Pacific только подстегнули другие железные дороги — Atlantic and Pacific, Texas and Pacific, Northern Pacific — рвануть вперед, уверенные, что у них есть лучшие маршруты и что линии на карте превратятся в параллельные линии железа. Они не появятся в течение многих лет, если вообще появятся; тем временем Тихоокеанская железная дорога вряд ли стала благом для Западного побережья.
В конце 1860-х годов деловые круги на Западном побережье излучали оптимизм по поводу железных дорог, но Генри Джордж, печатник и радикальный журналист, испытывал чувство предчувствия. В 1867 году Сан-Франциско посетил Дж. У. Форни, газетчик с большими связями, который пил с Эндрю Джонсоном в ночь перед его злополучной инаугурационной речью в 1864 году. В основном он подчеркивал привычное и читал о прогрессе. Сан-Франциско был прогрессивным американским местом — процветающим и значительным городом с населением около двухсот тысяч человек, с впечатляющими зданиями, хорошими отелями, церквями и синагогами, банками, пароходными компаниями и железными дорогами, которые выходили на Тихий океан и соединяли его с Азией и Латинской Америкой.
