Нападение американских войск на индейских женщин и детей — это не то, как должно было происходить в мифической версии американского поселения. Войска вообще не должны были участвовать в этом; индейцы, как и бизоны, должны были тихо исчезнуть. Знаменитая литография Джона Гаста «Американский прогресс» 1872 года изображала идеальный ход событий, опираясь на традиционные представления об экспансии. Индейцы и бизоны отступают — практически исчезают пока белые американцы продвигались вперед. Американский авангард продвигался на лошадях и в крытых повозках. В центре — фермеры, пашущие землю, а за ними — железнодорожные составы и телеграф. Над всеми ними парила женская фигура, задрапированная в белое платье из пеленок, со звездой империи на челе, с телеграфным проводом в одной руке и учебником, эмблемой государственных общеобразовательных школ, в другой. Литография изображала экспансию как провиденциальное народное движение, не предполагающее ни армий, ни государства. Это противоречило реалиям экспансии во время и после Гражданской войны.

Конгресс не мог ждать Провидения. Старая экспансия была слишком медленной, слишком ограниченной и недостаточной для спасения страны в разгар кризиса. Конгресс отправлял войска на завоевание индейцев и финансировал усилия штатов по их истреблению. Они преодолели разумное нежелание американских железнодорожников строить железные дороги до появления поселений и нежелание большинства американских фермеров создавать фермы в районах, не имеющих свободного доступа к рынкам, предложив субсидии и тем, и другим. Конгресс изменил порядок движения, изображенный в «Американском прогрессе» Гаста. Благодаря федеральным субсидиям железные дороги строились раньше, чем реальные поселения. Солдаты, которые нигде не фигурируют на полотне Гаста, будут их защищать, а железные дороги вместе с федеральным правительством побудят поселенцев следовать за ними.

Насилие, развязанное Гражданской войной на Западе, как и насилие на Юге, нуждалось в смягчении и подавлении. В начале марта 1865 года, чуть более чем за месяц до капитуляции Ли в Аппоматтоксе, Конгресс отреагировал на хаос и боевые действия на Западе, создав Объединенный специальный комитет «для расследования нынешнего состояния индейских племен, и особенно того, как с ними обращаются гражданские и военные власти Соединенных Штатов». Председатель комитета сенатор Джеймс Р. Дулиттл из Висконсина был набожным баптистом, чьи убеждения совпадали с убеждениями евангелистов, привлеченных в Бюро свободных людей. Он считал Декларацию независимости «новым Евангелием искупления человека», которое делало Четвертое июля «днем рождения Божьей республики». Его комитет объездил Запад в составе трех групп; это был западный эквивалент путешественников-северян, возвращавшихся с Юга.[233]

Желание мира и непрекращающаяся война питали как западный, так и южный варианты Большой Реконструкции, и в обеих частях Конгресс искал план создания новой нации. На Западе Конгресс также выступал за свободный труд, свободу контрактов и экономическое развитие, которое должно было дать еще больше американских домов. И индейцы, и бывшие конфедераты не доверяли и сопротивлялись наступлению нового порядка, но у них было мало общего. Конфедераты стремились к независимости, но им не удалось создать нацию. Индейцы оставались полусуверенными нациями в договорных отношениях с Соединенными Штатами. Борьба американцев с ними была скорее имперской, чем междоусобным конфликтом между гражданами Соединенных Штатов.

Северяне винили Юг в Гражданской войне, но осенью 1865 года американские участники переговоров по договору в Литтл-Арканзасе (фактически это был целый ряд договоров) признали, что американцы стали причиной войны, совершив «грубые и бесчеловечные нарушения», которые произошли в Сэнд-Крике. Они извинялись и стремились к миру, но им также требовался доступ к железной дороге и дилижансам, проложенным через южную и центральную части Великих равнин. В течение следующего десятилетия индейские войны и железные дороги будут оставаться связанными. Договоры, заключенные в Литтл-Арканзасе, создали огромные резервации, выделенные из Техаса, Канзаса и Индейской территории (современная Оклахома), но после того, как Канзас и Техас выступили против резерваций в пределах своих границ, правительство исключило эти земли из состава резерваций.[234]

В течение 1860-х годов американские солдаты, комиссары по договорам и следователи Конгресса пересекали центральные и южные равнины, часто сталкиваясь друг с другом. Они разговаривали с индейцами, сражались с ними, преследовали их и расследовали случаи обращения с индейцами. Они провоцировали войну так же часто, как и заключали мир.

Война разразилась из-за того, что американцы угрожали ресурсам, критически важным для выживания племен равнин. По мере реорганизации и вывода войск с Юга армия перебрасывалась на Запад, создавая новые посты, большинство из которых были небольшими, изолированными и предназначенными для защиты тех самых путешественников и строителей железных дорог, которые спровоцировали конфликт. Первые развертывания были катастрофическими. Роты, отправленные на запад в 1865 году, отказались от прямого приказа сражаться с индейцами. Они хотели вернуться домой. Триста человек дезертировали из трех полков Иллинойса.

Новые форты показали, насколько армия была ослаблена и перенапряжена. Форт Фил Кирни в 1866 году стал одним из трех новых постов для защиты путешественников по Бозманской тропе, которая шла по восточному фронту Скалистых гор от Орегонской тропы к золотым приискам Монтаны. Путешественники угрожали одним из последних лучших мест обитания бизонов на северных равнинах. Форт, расположенный в 150 милях к северу от форта Ларами на Орегонской тропе, подвергся осаде со стороны лакота под предводительством выдающегося вождя Огле Танка Ун, Красного Облака. Индейцы отрезали солдатских животных от окружающих пастбищ, а солдат — от разбросанной древесины, необходимой им для топлива. Когда 21 декабря 1866 года капитан Уильям Дж. Феттерман вышел из форта Фил Кирни, чтобы спасти партию дровосеков, большинство его людей шли пешком, потому что конское стадо форта было очень ослаблено и истощено. Феттерман якобы хвастался, что с восемьюдесятью людьми он может пройти верхом через весь народ сиу, но его смерть вместе со всеми восемьюдесятью членами его отряда не была следствием его самонадеянности. Напротив, она произошла из-за недостатков форта, в котором не было ни дров, ни травы, и из-за того, что он не выполнил приказ отрезать нападавших лакота. Вместо этого они устроили ему засаду. Это было дорогостоящее и позорное поражение, ставшее поводом для разногласий в армии, когда командир Феттермана попытался возложить вину за катастрофу на него. Правда о сражении скрылась под горой обвинений, сокрытий, мифов и корыстных рассказов.[235]

Форт Уоллес на реке Смоки-Хилл в Канзасе спровоцировал похожий конфликт, который также разгорелся вокруг путешественников, травы, лошадей и древесины. Создавая форт, солдаты уничтожили большую рощу топольников, благодаря которым река получила свое шайенское название — «Куча леса». Позднее один из горцев, дядя Дик Вуттон, вспоминал, что арапахо и шайены угрожали убить белого человека за каждое дерево, срубленное белыми в Банч-оф-Тимбер. И, добавил он, «я считаю, что они это сделали».[236]