Популисты находились в противоречии, одновременно не доверяя правительству и наделяя федеральное правительство новыми полномочиями и обязательствами. Они хотели ограничить президента одним сроком и требовали, чтобы «все доходы штата и страны были ограничены необходимыми расходами правительства, экономически и честно управляемого», таким образом устраняя излишки. В то же время, выступая за национализацию важнейших объектов инфраструктуры, они требовали, чтобы правительство учредило «почтовые сберегательные кассы для безопасного хранения доходов народа и облегчения обмена». Они хотели, чтобы монополия на организованную силу принадлежала правительству и чтобы пинкертоны и другие частные полицейские силы были объявлены вне закона.
Популисты косвенно признавали, что кооперация, за которую выступали Альянс фермеров и Рыцари труда, не сможет изменить общество без вмешательства государства. Политика должна была обеспечить то, чего не смог добиться кооперативный крестовый поход. Кооперативы Альянса добились определенного успеха, но только тогда, когда существующие предприятия увидели возможности для их развития. Калифорнийская биржа производителей фруктов, ставшая Sunkist, объединила мелких фермеров и крупные корпоративные хозяйства в этом штате, потому что Южная Тихоокеанская железная дорога помогала и сотрудничала с ней и другими биржами производителей. На Юге, в Канзасе и Небраске, где Альянс достиг наибольшей силы, корыстные деловые интересы обычно жестко противостояли кооперативам, которые, ущемленные системой залога урожая и бойкотом со стороны производителей и оптовиков, в основном терпели неудачу. Здесь потребовалось вмешательство государства.[1808]
Популисты сделали подказначейство своей фирменной реформой, поскольку верили, что оно нанесет смертельный удар по системе залога урожая на Юге, стабилизирует цены на сельскохозяйственную продукцию и увеличит курс валюты. Но даже в этом случае она требовала не только вмешательства правительства, но и политических действий со стороны движения, которое стремилось быть беспартийным. Чарльз Макун представил план «подказначейства» в 1889 году. Правительство должно было построить склады, или субтреазерии, в крупных сельскохозяйственных округах страны. Фермеры могли сдавать туда свой урожай, чтобы не продавать его во время сбора урожая, когда цены на него самые низкие. Они могли взять в кредит 80 процентов стоимости своего урожая и получить депозитные сертификаты, заплатив 2 процента годовых. Депозитные сертификаты были бы оборотными и обращались бы по преобладающим рыночным ценам. По сути, сертификаты выполняли функцию казначейских билетов, основанных не на золоте или серебре, а на сельскохозяйственных товарах; однако они могли обращаться только в течение года. Макун не остался в Популистской партии; он вернулся к демократам, которые не поддержали подказначейство.[1809]
Как только демократы заручились поддержкой Альянса фермеров Юга, национальные выборы 1892 года были закончены. Демократам оставалось лишь удерживать некоторые из своих прежних завоеваний на Среднем Западе, надеяться, что популисты ослабят республиканцев на Западе, и ждать результатов. По большому счету, так и произошло.
На большей части Юга республиканцы стали незначительными; только в Северной Каролине союз популистов и республиканцев оказался плодотворным и в итоге привел к появлению сенатора-популиста. Демократы в Джорджии пересчитали Тома Уотсона, единственного действующего конгрессмена-популиста, и он потерял свое место. Уотсон жаловался, что весь призыв демократов на Юге сводился к одному слову: «ниггер». Это слово удерживало многих белых членов Альянса фермеров Юга в рядах Демократической партии. Хотя они добились успехов на местном уровне, популисты получили лишь 15,8% президентских голосов в старой Конфедерации. Уивер и Мэри Элизабет Лиз, чьи расовые взгляды были такими же экстремальными, как и все на Юге, провели кампанию в Джорджии, но толпы южан закричали на нее за то, что она — женщина, играющая общественную роль, и забросали Уивера, который был офицером Союза на Юге времен Реконструкции, таким количеством яиц, что, по словам Лиз, он превратился в ходячий омлет.[1810]
В краткосрочной перспективе страх демократов потерять голоса белых привел, как бы странно это ни казалось, к усилению зависимости от черных. В тех частях Юга, где окончание Реконструкции не привело к полному лишению чернокожих избирательных прав, голоса чернокожих превратились в «мертвые голоса». Чернокожие могли голосовать, если они голосовали за демократов в поддержку плантаторов, чьи земли они обрабатывали, купцов, которым они были должны, или в пользу тех, кто их нанимал. Возникновение популистов потенциально угрожало этой системе. Популизм создал белый электорат, выступающий за честные подсчеты и справедливые выборы. Бурбонские демократы обратили против белых популистов средства, которые южные белые создали для победы над республиканцами и чернокожими. Популисты — белые мужчины, которые сами убивали и запугивали чернокожих и одобряли фальсификации на выборах, — теперь часто сталкивались с насилием, запугиванием и мошенничеством и стремились обратить их вспять.[1811]
Куда бы ни смотрели республиканцы в 1892 году, они везде видели обязательства. Особую проблему представлял Эндрю Карнеги. Он был одним из ведущих доноров республиканцев, другом Джеймса Г. Блейна, восторженным сторонником тарифа Мак-Кинли и ярым приверженцем золотого стандарта. Он попросил Фрика отправить чек на 5000 долларов Маккинли после его речи против серебра. Однако Карнеги своими действиями в Хоумстеде привел в ужас слишком многих избирателей-республиканцев, чтобы стать их активом. Резерфорд Б. Хейс объяснил слабость республиканцев отступничеством рабочих, которые «видели, как капиталисты отправляются в Европу, чтобы потратить состояния, приобретенные в Америке». Все, что демократы утверждали о тарифах, казалось вопиюще и впечатляюще правдивым: крупные компании защищали свои рынки, сокращая заработную плату рабочих, трудящиеся платили больше за предметы первой необходимости из уменьшившихся чеков. Республиканцы неумело пытались привлечь своего кандидата в вице-президенты Уайтлоу Рида к посредничеству в забастовке в Хоумстеде, но Рид, возглавивший газету Грили New York Tribune, в 1892 году был втянут в забастовку с профсоюзом типографов, которая вредила республиканцам в Нью-Йорке. Карнеги и Фрик отказались идти на какие-либо уступки.[1812]
Республиканцы вновь выдвинули кандидатуру Бенджамина Гаррисона, отчасти потому, что единственной альтернативой был Блейн, чья запоздалая и квиксная попытка выдвинуться ни к чему не привела. Харрисон и Кливленд встретились в реванше на выборах 1888 года. Их вторая встреча лишь подчеркнула трактовку президентской политики XIX века Джеймсом Брайсом в книге «Американское содружество», согласно которой «выдающиеся люди» не поднимались в американской политике, как потому, что самых способных людей не привлекала общественная жизнь, так и потому, что политика в конгрессе давала мало шансов отличиться. Самые известные конгрессмены, такие как Блейн и Роско Конклинг, нажили слишком много врагов, чтобы быть жизнеспособными кандидатами в президенты. Безопасными кандидатами считались те, кто не разозлил бы приверженцев своих партий или помог бы победить в ключевом штате. Для партий кандидат, который был бы плохим президентом, был предпочтительнее того, кто был бы хорошим президентом, но плохим кандидатом. В любом случае Брайс считал, что стране не нужны гениальные президенты. Их власть была ограничена, и, поскольку страна находилась в состоянии мира, их обязанности были относительно невелики. Соединенные Штаты могли позволить себе посредственности. 1890-е годы поставили эту оценку под сомнение.[1813]
