В поисках доказательств Уокер отказался от цифр переписи населения и обратился к анекдоту: Описание Рийса: «Полиция отгоняет от мусорных свалок жалких существ, которые пытаются зарыться в эти глубины невыразимой грязи и слизи, чтобы есть и спать там! Неужели именно в таком цементе были заложены основы нашей республики?» Уокер превратил отчаяние в выбор, но нищета была лишь куколкой. Эти «избитые люди», эти «жалкие существа» вновь стали политической угрозой для республики, обеспечивая членов «социалистической толпы», которая «не знала никаких ограничений для своих страстей, кроме дубинки полицейского или штыка солдата».

Американцы были обязаны защищать себя, и они должны были защищать систему, которая была завистью всего мира. Страна должна была противостоять своим проблемам без усугубления «нескольких миллионов венгров, богемы, поляков, южных итальянцев и русских евреев».[1681]

«Избитые расы» были «новыми иммигрантами» — коллективная идентичность, созданная Уокером и другими интеллектуалами. Русский еврей и сицилиец, в конце концов, не признавали своего родства. Соединенные Штаты действительно приняли наибольшее число этих новых иммигрантов, но Канада, Аргентина, Бразилия, Новая Зеландия и Австралия также были странами-иммигрантами, хотя они черпали из более узкого круга групп, а Австралия начала проводить политику «белой Австралии» в 1890-х годах. В ходе демографической революции снижение смертности, а затем снижение рождаемости и демографическое давление заставили евреев, итальянцев и поляков искать альтернативные способы заработка в Европе или за ее пределами. В случае с поляками, многие из которых были включены в состав бисмарковской Германии, или евреями, жившими в Российской империи, активные преследования придали дополнительный импульс уже начавшейся миграции. В Южной Италии помещики теснили бедных крестьян, что привело сначала к социальному восстанию, а затем к эмиграции. Многие приехали в Соединенные Штаты.[1682]

Отправляясь в Стэмфорд, штат Коннектикут, или в Чикаго, новые иммигранты, как и старые, участвовали в цепных миграциях, отправляясь туда, где у них были родственники или старые соседи. Эмиграция не была равномерной по всей старой стране, и иммигранты не равномерно оседали в Соединенных Штатах. Статистика начала XX века показывает, что большинство иммигрантов из Южной Италии намеревались остаться здесь всего на несколько лет; большинство возвращалось в Италию. Итальянцы и греки возвращались чаще, чем другие иммигранты, но значительный процент многих групп вернулся домой. «Антонио К.», псевдоним мигранта, родившегося в Самбуке, Италия, в 1889 году, приехал в США ребенком в 1891 году, но его отец впервые переселился в Бруклин в 1880 году, вернулся в Италию, чтобы жениться в 1884 году, а затем вернулся в Бруклин с женой и детьми. В Бруклине у Антонио было три тети и дяди, среди трехсот человек из Самбуки, живших рядом с квартирой его родителей, которые были лишь частью преимущественно западного сицилийского населения, окружавшего Хопкинс-стрит.[1683]

Хотя прежняя иммиграция состояла из квалифицированных рабочих и фермеров, а также неквалифицированных рабочих, новые иммигранты лишь изредка занимались сельским хозяйством в Соединенных Штатах и в подавляющем большинстве были неквалифицированными. К началу века эти неквалифицированные рабочие составляли более 80 процентов иммигрантов. Ранее немецкие иммигранты в таких городах, как Покипси, штат Нью-Йорк, были ремесленниками. Они преуспевали в экономике, полной мелких предприятий, могли владеть магазинами и добиться некоторой независимости, но их сыновья присоединялись к более поздним иммигрантам в качестве неквалифицированных рабочих на фабриках. Неквалифицированные рабочие места были наиболее распространены на промышленном Северо-Востоке, поэтому именно там концентрировались иммигранты. Конкретные отрасли промышленности часто опирались на определенные этнические группы в качестве рабочей силы.[1684]

Условия изменились, и нативисты утверждали, что изменившиеся условия означают, что Соединенные Штаты должны ограничить иммиграцию, и в этом нативистское мышление совпадало с мышлением многих европейских националистов, империалистов и консерваторов. Поначалу, во второй половине XIX века, европейские страны ослабили ограничения на эмиграцию. В России жестокие погромы изгоняли евреев, и даже в отсутствие насилия Россия поощряла еврейскую эмиграцию, а затем облагала эмигрантов налогами. В 1880-х годах Великобритания пыталась выбросить самых бедных ирландцев на американские берега. В Азии Япония ослабила свои ограничения на эмиграцию. Однако к 1890-м годам Австро-Венгрия опасалась потери призывников для своих армий и дешевой рабочей силы для своих шахт и поместий. Антисемиты обвиняли еврейских туристических и иммиграционных агентов в обмане и надувательстве иммигрантов, иногда отдавая их под суд, чтобы отбить охоту как у эмигрантов, так и у тех, кто способствовал их переезду. Полные запреты появились позже.[1685]

Соединенные Штаты, как ведущее место назначения иммигрантов, оказались в центре внимания как североамериканских, так и европейских специалистов по миграции. Многие американцы сомневались как в способности страны принять иммигрантов, так и в том, что новые иммигранты могут быть приняты.

Государственные земли, по мнению Уокера, были в значительной степени исчерпаны; цены на сельскохозяйственную продукцию падали; фермерство становилось все более механизированным. Не было никакой гарантии, что даже квалифицированные и трудолюбивые люди смогут найти работу, и он полагал, что потребность в неквалифицированном труде испарится. У Соединенных Штатов также не было средств, чтобы справиться с возникшим недовольством: «У нас нет механизмов; у нас нет армии, нет полиции, нет традиций и инстинктов…».[1686]

Независимо от того, соглашались или не соглашались с Уокером, часть его анализа была основана на наблюдаемых явлениях. В 1890-х годах реальная заработная плата падала. Уровень рождаемости среди коренных американцев снижался. Иммиграция возросла, и ее источники сменились на Восточную и Южную Европу. Пароходы и экономика судоходства настолько снизили тарифы, что итальянские рабочие могли добираться до Нью-Йорка дешевле, чем до Германии.[1687]

Однако остальная часть анализа Уокера была глубоко идеологической. Подобно тому, как либералы обвиняли предполагаемые расовые недостатки чернокожих в провале Реконструкции и возлагали вину за политическую коррупцию на иммигрантов, Уокер обвинил расовые недостатки иммигрантов в растущих социальных и экономических проблемах, описанных Рийсом. То, что небольшое число отчаянно бедных людей в 1890-х годах искали еду и кров на мусорных свалках, было, например, правдой, но то, что они делали это потому, что были «избитыми людьми из избитых рас», зависело от идеологии, которая создавала, классифицировала и ранжировала расы. Его доказательства того, что иностранные иммигранты составляли «социалистические толпы», объединяли социалистов и толпы и были получены из разговора со священником из Новой Англии, который смешался с бостонской толпой, а не из каких-либо эмпирических данных. Юджин Дебс стал фактическим лицом американского социализма. Он, конечно, был ребенком иммигрантов, но в гораздо большей степени ребенком Среднего Запада.[1688]

Наблюдение Уокера о том, что снижение рождаемости в Америке коррелирует с ростом иммиграции, не доказывает причинно-следственную связь. Для начала следовало бы показать, что рождаемость в других промышленно развитых странах, не принимающих иммигрантов в таком же количестве, как Соединенные Штаты, не снижается. Однако снижение рождаемости в Соединенных Штатах было частью более масштабного демографического перехода — снижения смертности и, после некоторой задержки, снижения рождаемости, который начался в Европе около 1800 года. Причиной этого перехода ученые называют целый ряд экономических, социальных и культурных факторов. Уокера, в любом случае, интересовала не столько эмпирическая проблема снижения рождаемости и роста иммиграции, сколько идеологическая: прибытие в Соединенные Штаты якобы неполноценных рас. Расовые проблемы, которые лежали в основе его политики в отношении индейцев, обусловили его и других энтузиазм в отношении ограничения иммиграции.[1689]