Луиза подскочила к Рубену двумя длинными прыжками и принялась вытирать кровь, сначала рукавом шубы, потом голыми руками, но кровь уже шла так обильно, что она не справлялась. Понтер осторожно уложил Рубена на землю, и кровь шумно плеснула на снег, протаивая в нём глубокие воронки.

– Боже, – тихо сказал Мэри.

– Рубен, mon cher, – сказала Луиза, скорчившись в снегу возле него. Она подложила ладонь ему под затылок; выросшая за день щетина, должно быть, колола ей руку:

– Лу… и-и-за… – тихо сказал он. – Милая, я… – Он закашлялся, и кровь хлынула у него из горла. А потом он, как всегда, говоря эти слова, перешёл на французский: – Je t’aime.

Из глаз Луизы полились слёзы, когда голова Рубена обмякла на её ладони. Мэри искала пульс на его правой руке; Понтер делал то же самое с левой. Она посмотрели друг на друга и покачали головами.

Лицо Луизы исказилось, и она разрыдалась. Мэри придвинулась к ней, упав коленями в снег, и обняла её за плечи, прижав к себе.

– Прости, – говорила Мэри снова и снова, гладя её по волосам. – Прости, прости, прости…

Через некоторое время Понтер мягко тронул Луизу за плечо. Она подняла голову.

– Мы не можем оставаться здесь, – сказал он, снова через Кристину.

– Луиза, Понтер прав, – сказала Мэри. – Становится слишком холодно. Мы должны идти.

Но Луиза продолжала плакать, крепко сжимая кулаки.

– Этот ублюдок, – говорила она, вздрагивая всем телом. – Проклятый монстр.

– Луиза, – тихо сказала Мэри. – Я…

– Ты не понимаешь? – спросила Луиза, глядя на Мэри. – Не понимаешь, что он сделал? Ему мало было убить неандертальцев. Он сделал так, чтобы вирус убивал ещё и чёрных! – Она мотнула головой. – Но… я не знала, что вирус может действовать так быстро.

Мэри пожала плечами:

– Большинство вирусных инфекций начинается с проникновения в тело всего нескольких частиц в одном-единственном месте. Бо́льшая часть инкубационного периода тратится на то, чтобы из этих нескольких частиц наплодить достаточно много вирусов, чтобы они смогли сделать свою чёрную работу. Но нас буквально осыпали вирусами с головы до ног; мы вдохнули и поглотили сразу миллиарды частиц. – Она взглянула на темнеющее небо, потом снова посмотрела на Луизу. – Мы должны найти укрытие.

– А что с Рубеном? – спросила Луиза. – Мы не можем оставить его здесь.

Мэри посмотрела на Понтера, безмолвно умоляя его молчать. Последнее, что Луизе сейчас нужно услышать, – это то, что «Рубена больше нет».

– Мы вернёмся за ним завтра, – сказала Мэри, – но сейчас нам нужно где-то укрыться.

Луиза помедлила несколько секунд, и Мэри достало тактичности не торопить её. Наконец, она кивнула, и женщина помогла ей подняться на ноги.

Начал задувать холодный ветер, неся по снегу позёмку. Тем не менее их следы в снегу были хорошо видны.

– Кристина, – сказала Мэри, – поблизости есть где укрыться?

– Проверяю, – ответила Кристина. – Согласно центральной картографической базе данных, неподалёку от места крушения куба есть охотничья хижина. Добраться до неё будет проще, чем до Центра Салдака.

– Вы двое идите туда, – сказал Понтер. – Я же попытаюсь добраться до установки деконтаминации. Не обижайтесь, но вы меня только задержите.

У Мэри подпрыгнуло сердце. Она так много хотела ему сказать, но…

– Со мной всё будет хорошо, – сказал Понтер. – Не волнуйся.

Мэри сделала глубокий вдох, кивнула и дала Понтеру обнять себя на прощанье; её трясло. Понтер выпустил её и пошёл в холодную ночь. Мэри вернулась к Луизе, и они побрели туда, куда указывала им Кристина.

Через какое-то время Луиза споткнулась и упала лицом в снег.

– Ты в порядке? – спросила Мэри, помогая ей встать.

– Oui, – ответила Луиза. – Я… я что-то задумалась. Он был такой замечательный человек…

Им понадобился почти час, чтобы дойти до хижины, – мороз уже пробирал Мэри до костей, но в конце концов они это сделали. Хижина была очень похожа на жилище Вессан, только побольше. Они вошли внутрь и активировали светильные рёбра, которые залили помещение холодным зеленоватым светом. Здесь был небольшой обогреватель, и вскоре они сообразили, как его включить. Мэри поглядела на часы и покачала головой. Даже Понтер не смог бы за это время одолеть расстояние до шахты.

Они обе были вымотаны, и физически, и эмоционально. Луиза упала на одну из лежанок и свернулась клубком, тихо плача. Мэри легла на выложенный подушками участок пола и обнаружила, что тоже плачет, павшая духом, подавленная, переполненная горем и чувством вины и преследуемая образом хорошего человека, проливающего кровавые слёзы.

А если это представление неверно, если, как считают некоторые учёные и философы, эта и другие вселенные изобилуют разумной жизнью, то у нас всё равно есть долг, которому мы должны следовать, делая свои маленькие шаги вперёд, и состоит он в том, чтобы произвести хорошее впечатление на другие формы жизни, показать им всё величие Homo sapiens во всём нашем чудесном и бесконечном многообразии…

Мэри много раз молилась в ту ночь, тихим шёпотом, чтобы не потревожить Луизу: «Господи на небесах, Господи всемилостивый, спаси его…»

И потом: «Господи, прошу, не дай Понтеру умереть…»

И потом ещё: «Проклятье, Господи, ты задолжал мне за тот раз…»

Наконец, проворочавшись всю ночь, измученная кошмарами, в которых она тонула в море крови, Мэри заметила, что через маленькое окошко хижины струится солнечный свет и доносится «кек-кек-кек» странствующих голубей, встречающих зарю.

Луиза тоже проснулась и лежала на лежанке, уперев взгляд в деревянный потолок.

В хижине был вакуумный шкаф и лазерная печь, предположительно, питаемые солнечными батареями на крыше. Мэри открыла вакуумный шкаф и нашла нарезанные куски мяса – какого животного, она определить не смогла, – и какие-то корнеплоды. Она испекла их в печи на завтрак для себя и Луизы.

В хижине был также небольшой квадратный стол с седлокреслами по четырём сторонам. Мэри забралась в одно из них, Луиза уселась напротив.

– Как ты себя чувствуешь? – спросила Мэри, когда они закончили есть. Она никогда не видела Луизу такой: растрёпанной, с тёмными кругами под глазами.

– Я в порядке, – ответила та тихо со своим характерным акцентом, но по её голосу было ясно, что это совсем не так.

Мэри не знала, что сказать. Не знала, стоит заводить разговор о Рубене или лучше эту тему обходить стороной в надежде, что Луиза каким-то образом перестанет о нём думать хотя бы ненадолго. Но потом Мэри подумала об изнасиловании, о своей неспособности не думать о нём хоть на секунду. Луиза просто не могла сейчас думать ни о чём другом, кроме как о смерти любимого человека.

Мэри потянулась через стол и взяла Луизу за руку:

– Он был очень хороший человек, – сказала она, и её собственный голос предательски дрогнул.

Луиза кивнула; её карие глаза покраснели, но сейчас были сухи.

– Мы собирались съехаться. – Луиза качнула головой. – Он был разведён, ну и, ты знаешь, в Квебеке люди моего возраста уже вообще перестали жениться – закону теперь плевать, есть у вас бумажка или нет, так что к чему беспокоиться? Но он говорил о том, что хочет сделать наши отношения постоянными. – Она посмотрела в сторону. – Это у нас стало почти дежурной шуткой. Он всё время говорил что-то вроде: «Если мы собираемся жить вместе, то нужно подыскать жильё с большим гардеробом», потому что считал, что у меня слишком много одежды. – Она посмотрела на Мэри; её глаза теперь блестели от слёз. – Он просто шутил, но… – Она покачала головой. – Но ты знаешь, я думала, что это и правда скоро случится. Я бы отработала свой контракт с «Синерджи» и вернулась бы в Садбери. Или мы бы переехали в Монреаль, и Рубен организовал бы там частную практику. Или… – Она пожала плечами, видимо осознав, как бессмысленно теперь перечислять планы, которые уже никогда не сбудутся.