– А-а, – протянула Мэри. – Тогда… Боже мой!

– Ну, – сказал Понтер, всё ещё в шутливом настроении, – он точно не мой.

– Нет, посмотри! – Она показала на Триона.

– И что? – спросил Понтер.

– Он тащит оленью тушу!

– Ты заметила? – Понтер улыбался. – Это его охотничье подношение Жасмель. А у неё в рюкзаке – подарок собирательницы.

И правда, Жасмель только сейчас снимала рюкзак со спины. Должно быть, подумала Мэри, по традиции мужчина должен видеть, что она сама принесла своё добро. Когда Трион приблизился, Понтер пошёл ему навстречу и помог снять тушу оленя с плеч.

Желудок Мэри начал протестовать. Оленья шкура была вся в крови, на ней виднелось с полдюжины проникающих ран. А когда Трион нагнулся, она увидела, что его спина также покрыта запёкшейся оленьей кровью.

– Кто-нибудь будет руководить церемонией? – спросила Мэри.

Понтер сделал озадаченное лицо:

– Нет.

– У нас её ведёт судья или представитель церкви, – пояснила Мэри.

– Клятва, которую дадут друг другу Трион и Жасмель, будет автоматически записана в архив алиби, – напомнил Понтер.

Мэри кивнула. Ну конечно.

Освободившись от оленьей туши, Трион кинулся к своей невесте. Жасмель встретила его с распростёртыми объятиями, и они крепко обнялись и лизнули друг друга в лицо, довольно страстно. Мэри обнаружила, что рефлекторно отвела глаза.

– Ну что же, – сказал Бол, отец Триона. – На то, чтобы зажарить этого оленя, уйдёт целый децидень. Пора браться за дело.

Молодые закончили обниматься. Мэри с отвращением отметила, что Жасмель запачкала руки оленьей кровью со спины Триона, но та, заметив это, лишь рассмеялась.

И тут, без всякой преамбулы, церемония, по-видимому, началась.

– Ладно, – сказала Жасмель, – приступим. – Она повернулась к Триону: – Я обещаю держать тебя в сердце двадцать девять дней в месяц и держать тебя в руках, когда Двое становятся Одним.

Мэри взглянула на Понтера. Мускулы его широких челюстей напряглись; он был явно растроган.

– Я обещаю, – продолжала Жасмель, – что твоё здоровье и твоё счастье будут для меня так же важны, как и мои собственные.

Даклар, похоже, расчувствовалась не меньше Понтера. В конце концов, как поняла Мэри, Жасмель прожила с ней бок о бок всю свою жизнь.

Жасмель заговорила снова:

– Если ты когда-нибудь устанешь от меня, я обещаю отпустить тебя, не тая зла, и наилучшим образом позаботиться о благополучии наших детей.

Мэри потрясло это заявление. Насколько проще была бы её собственная жизнь, если бы они с Кольмом дали друг другу подобную клятву. Она взглянула на Понтера и…

О Господи!

Даклар подошла к нему и теперь стояла рядом, и… Мэри не поверила своим глазам – они держались за руки!

По-видимому, теперь была очередь Триона.

– Я обещаю, – сказал он, – держать тебя в сердце двадцать девять дней в месяц и держать тебя в руках, когда Двое становятся Одним.

«Двое становятся Одним», – подумала Мэри. Наверняка это случилось хотя бы раз в период между возвращением Понтера и его вторым появлением на её Земле. Она полагала, что он провёл это время в одиночестве, но…

– Я обещаю, – говорил Трион, – что твоё счастье и твоё благополучие будут для меня так же важны, как и мои собственные. Если когда-нибудь ты устанешь от меня, я обещаю отпустить тебя без страданий и наилучшим образом позаботиться о благополучии наших детей.

В обычных обстоятельствах Мэри порадовалась бы такой абсолютной симметричности брачной клятвы – ей пришлось немало поругаться с Кольмом из-за того, чтобы не произносить «и повиноваться» во время венчания. Но эта мысль оказалась совершенно подавлена шоком, который она испытала, увидев Понтера и Даклар, держащихся за руки, – и это после того, что она сделала с Адекором!

Малышка Мега напугала Мэри, громко хлопнув в ладоши.

– Они соединились! – закричала она. В течение какого-то мгновения Мэри думала, что девочка имеет в виду Понтера и Даклар, – но нет, нет, это было бы смешно.

Бол хлопнул себя по животу.

– Ну ладно, раз с этим покончено, – сказал он, – принимаемся за готовку!

– Да вы что, – сказал Селган, сокрушённо качая головой, – рехнулись?

– Даклар не должно было быть там! – ответил Понтер. – В церемонии вступления в союз участвуют только родители и двое детей, заключающих союз. Там нет места для однополых партнёров родителей.

– Но Даклар была табантом ваших дочерей.

– Не Жасмель, – возразил Понтер. – Жасмель достигла возраста совершеннолетия; Даклар больше не была её опекуном.

– Но вы привели с собой Мэре, – сказал Селган.

– Да. И я не собираюсь просить за это прощения – я был вправе привести кого-то вместо Класт. – Понтер нахмурился: – А Даклар не имела права там находиться.

Селган почесал лысину там, где редеющие волосы обнажили широкую полосу.

– Вы, физики, – сказал он, снова покачав головой, – ожидаете, что люди поведут себя предсказуемо, что они следуют каким-то неизменным правилам. Но это не так.

Понтер саркастически фыркнул:

– Да неужели?..

К ужасу Мэри, в разделке оленя по традиции должны были участвовать все. Бол и Явла, родители… «жениха» – Мэри не смогла подобрать более подходящего термина, – принесли острые металлические ножи, и Бол вспорол оленя от горла до хвоста. Мэри оказалась не готова к зрелищу такого количество крови, так что она извинилась и отошла в сторону.

Здесь было холодно, в этом неандертальском мире, и становилось ещё холоднее – солнце клонилось к закату.

Мэри стояла спиной к празднеству, но через некоторое время услышала шуршание шагов по первой осенней листве. Она была уверена, что это Понтер пришёл её утешить и… и объясниться. Но её сердце подпрыгнуло, когда послышался низкий голос Даклар:

– Похоже, вам не по себе от этой операции.

– Я никогда раньше ничего подобного не делала, – сказала она, поворачиваясь к ней. Она заметила, что Явла и маленькая Мега теперь занимались сбором дров для костра.

– Всё в порядке. У нас всё равно лишняя пара рук.

Сначала Мэри подумала, что Даклар говорит о своём присутствии, которое явно застало Понтера врасплох. Но следом пришла мысль, что Даклар, скорее, пытается уколоть её.

– Понтер пригласил меня, – произнесла Мэри, сразу обругав себя за то, что кинулась оправдываться.

– Я так и поняла, – сказала Даклар.

Мэри знала, что потом будет сожалеть о своей неспособности сдержаться, но всё равно перешла в наступление:

– А вот я не понимаю, как вы можете быть такой из себя любезной после того, что сделали с Адекором.

Даклар ответила не сразу, и Мэри не удалось прочитать выражение её лица.

– Я смотрю, – сказала она наконец, – наш Понтер о многом вам рассказывает.

Мэри не понравилось, как прозвучало «наш Понтер», но она промолчала. Через секунду Даклар продолжила:

– Что конкретно он вам рассказал?

– Что, пока Понтер был в нашем мире, вы обвинили Адекора в его убийстве. Адекора! Которого Понтер любит!

Даклар приподняла бровь:

– Он вам сказал, что стало основной уликой против Адекора?

Мэри знала, что Даклар – собирательница, а не охотница, но чувствовала, что её умело загоняют в ловушку. Она чуть качнула головой:

– Улик не было, поскольку не было преступления.

– В тот раз не было, совершенно верно. Но в прошлом… – Даклар замолчала; её голос звучал самую малость надменно, самую малость снисходительно. – Я уверена, что Понтер не сказал вам, кто повредил ему челюсть.

Однако Мэри хотела показать ей, как близка она с этим мужчиной:

– Он рассказал мне всё. Я даже видела рентгеновские снимки.

– Тогда вы должны понять. Адекор уже пытался однажды убить Понтера, так что…

Внезапно Даклар замолкла, не договорив, и её глаза удивлённо округлились – должно быть, она заметила, как Мэри изменилась в лице.