И, сколь бы сильно я ни рвался бы в бой, я не мог себе это позволить. У меня просто не было свободного времени.

Я склонился над письменным столом, пытаясь разобрать бумаги. Там лежал запрос на копию статьи, которую я написал по наншиунгозавру, поступивший от Американского музея естественной истории; предложения по бюджету палеонтологического отдела, которые я должен одобрить до конца недели; письмо от старшеклассника, который хочет стать палеонтологом и спрашивает моего совета по месту обучения; формы по оценке персонала для Даны; приглашение выступить с лекцией в Берлине; гранки введения, написанного мною для справочника Даниловой и Тамасаки; две рукописи статей для «Журнала по палеонтологии позвоночных», на которые я согласился дать отзыв; два коммерческих предложения на канифоль, которая нам нужна; заявка, которую мне нужно заполнить для починки лампы для камптозавра в галерее Динозавров; копия моей же книги, присланная мне для автографа; семь — нет, восемь — неотвеченных писем на прочие темы; бланк моего же заявления на возмещение расходов за предыдущий квартал, ещё не заполненный; счёт, выставленный отделу за междугородную и международную связь, с помеченными жёлтым маркером неизвестными пока звонками.

Это было слишком. Я сел, включил компьютер, зашёл в электронную почту. Семьдесят три новых сообщения; Боже — да у меня нет времени даже на то, чтобы начать их просматривать!

В этот момент Дана приоткрыла дверь в кабинет и просунула в неё голову:

— Том, мне правда нужны утверждённые графики отпусков.

— Знаю, — ответил я. — Сделаю.

— Пожалуйста, как можно скорее, — добавила она.

— Я же сказал, сделаю!

Она, похоже, напугалась. Я ещё ни разу в жизни на неё не кричал. Но она исчезла в коридоре раньше, чем я мог извиниться.

Может, мне бы следовало отказаться от административных обязанностей или переложить их на кого-нибудь другого, но… но ведь если бы я ушёл с поста начальника отдела, преемник заявил бы о своём праве работать с Холлусом. И потом, я не мог просто уйти, оставив за собой кучу неразобранных дел — я должен завершить как можно больше, прежде чем…

До того, как…

Я вздохнул и отвернулся от компьютера, снова уставившись на стопки бумаг.

Провались оно пропадом — у меня просто нет времени! Его просто нет.

Многие не имеют ни малейшего представления о том, сколько зарабатывает их начальство, но я знал зарплату Кристины Дорати с точностью до пенни. Законодательство Онтарио требует раскрывать зарплаты всех гражданских служащих, превышающие сто тысяч канадских долларов в год; всего четыре штатных сотрудника КМО попадали в эту категорию. За прошлый год Кристина заработала $179 952 плюс $18 168 в виде облагаемых налогами бонусов — и её кабинет в полной мере отражал высокий статус. Несмотря на недовольство тем, как Кристина управляла музеем, я понимал: иметь такой кабинет для неё — необходимость. Ведь в нём она принимала потенциальных доноров и важных правительственных шишек, которые по своему усмотрению могли как расширить, так и урезать наш бюджет.

Я сидел в своём кабинете, дожидаясь, пока в животе улягутся болеутоляющие таблетки, когда раздался звонок — мне сообщили, что Кристина хочет меня видеть. Прогулка — неплохой способ заставить таблетки успокоиться, поэтому я был не прочь прогуляться. Я направился в её кабинет.

— Здравствуй, Кристина, — сказал я, когда Индира позволила мне войти в святая святых. — Ты хотела меня видеть?

Кристина что-то просматривала в интернете; она подняла руку, призывая немного подождать.

Со стен кабинета свисали прекрасные ткани. Чуть дальше письменного стола стояли рыцарские доспехи; с тех пор, как наш Двор доспехов (который я всегда считал несколько популистским) был расчищен для очередной выставки в фирменном стиле Кристины — «скормите им дешёвку!» — у нас высвободилось столько доспехов, что мы не знали, куда их девать. Также в кабинете имелось набитое чучело странствующего голубя: в Центре биологического разнообразия и сохранения видов КМО — сваленной воедино мешанине прежних отделов ихтиологии, герпетологии, маммалогии и орнитологии — их было порядка двадцати. Ещё у Кристины была взятая из старой Геологической галереи связка кристаллов кварца размерами с крупную микроволновку; была прекрасная нефритовая статуэтка Будды размером с баскетбольный меч, — а также египетская канопа и, разумеется, череп динозавра — модель ламбеозавра, выполненная из оргстекла. Двусторонний топор в составе доспехов на одной стороне комнаты неплохо уравновешивал напоминающий саблю гребень утконосого динозавра на другой.

Кристина щёлкнула мышкой, сворачивая окно браузера, и наконец обратила на меня своё безраздельное внимание. Открытой ладонью директор указала на одно из трёх пузатых вращающихся кожаных кресел, стоящих перед её столом. Я выбрал среднее, чувствуя некоторый внутренний трепет: Кристина, как правило, никогда не предлагает сесть, если встреча предполагает скорое завершение.

— Здравствуй, Том, — ответила она, и её лицо приняло заботливое выражение. — Как себя чувствуешь?

Я едва пожал плечами; сказать мне было особо нечего:

— Думаю, не хуже, чем можно было ожидать.

— Боль сильная?

— Она приходит и уходит, — ответил я. — У меня таблетки, которые от неё помогают.

— Хорошо, — сказала она.

Кристина помолчала; для неё, вечно куда-то спешащей, это было необычно. Наконец она заговорила снова:

— А как Сюзанна? Она справляется?

Я не стал поправлять Кристину насчёт имени жены:

— Более или менее. В библиотеке Ричмонд-Хилла проводятся встречи для группы поддержки; она ходит на встречи раз в неделю.

— Уверена, они её утешают.

На это я не ответил ничего.

— А Ричи? Он как?

Две ошибки подряд — чересчур.

— Его зовут Рики, — сказал я.

— О, прости. Как он?

Я снова пожал плечами:

— Напуган. Но он храбрый малыш.

Кристина сделала в мою сторону такой жест, словно говоря: «Конечно, храбрый — с таким-то отцом!» В благодарность за невысказанный комплимент я слегка склонил голову. Кристина ещё мгновение помолчала, а затем сказала:

— Я разговаривала с Петровым из нашей страховой компании. Он говорит, ты полностью застрахован. Ты можешь уйти в длительный отпуск по состоянию здоровья и при этом будешь получать восемьдесят пять процентов от зарплаты.

Я на мгновение зажмурился и, прежде чем ответить, тщательно обдумал свои слова:

— Не думаю, что с твоей стороны было корректно обсуждать мою страховку с кем бы то ни было.

Кристина воздела обе руки, ладонями ко мне:

— О, я не обсуждала тебя конкретно! Я просто задала несколько вопросов о сотруднике со смер… с серьёзной болезнью, — разумеется, она чуть не произнесла «смертельной», но не смогла заставить себя выговорить это слово до конца. Затем она улыбнулась: — А страховка это покрывает. Тебе больше не нужно работать.

— Я это знаю. Но я хочу работать.

— Неужели ты не хочешь проводить время с Сюзанной и Рич-Рики?

— У Сюзан своя работа, а Рики — школьник; он учится целыми днями.

— Том, послушай, мне кажется… Не пора ли тебе взглянуть фактам в лицо? Ты не можешь больше выполнять свои рабочие обязанности на сто процентов. Не пора ли сложить с себя некоторые из них?

Сейчас я, как всегда, испытывал боль. Из-за неё контролировать эмоции было сложнее.

— Не хочу слагать никаких обязанностей, — сказал я. — Я хочу работать. Чёрт возьми, Кристина, да мой онколог говорит, что для меня лучше ежедневно ходить на работу!

Кристина покачала головой, словно опечаленная тем, что я не могу увидеть картину целиком:

— Том, мне приходится думать о том, что лучше для музея, — сказала она и глубоко вдохнула. — Ты, конечно, знаешь Лилиану Конг.

— Конечно.

— Тогда ты, разумеется, в курсе — она покинула пост куратора по ископаемым позвоночным в Канадском музее естественной истории, чтобы…