С оружием наизготовку, ожидая, что что-то случилось, охранник открыл дверь. Когда он увидел Доннер, он сделал шаг в сторону и вытянулся в струнку.

Не обращая внимания на охранника, она вышла из камеры.

Тавернье остался внутри; он жадно хватал губами воздух, словно его внезапно ударили в живот. Его лицо было настолько бледным, а выражение лица настолько близким к удару, что, казалось, он находился на грани инфаркта.

Он и Ангус смотрели друг на друга и одновременно друг сквозь друга, словно они только что узнали, что они – братья.

Без предупреждения заместитель директора рванулся вперед, словно собирался ударить заключенного.

Ангус не знал, что намеревается сделать Милош; его это не волновало. Он был слишком напуган. Он перехватил руку Милоша, рванул его на себя, сбивая с ног, и ударил в низ живота достаточно сильно, чтобы Милош скорчился от боли.

Прежде чем охранник смог перехватить его, Ангус схватил Милоша за уши и заорал ему в лицо:

– Ты чертов сукин сын! Что ты со мной сделал?

Затем затылка Ангуса коснулся парализатор, и он рухнул на спину, трясясь в конвульсиях словно эпилептик.

К тому времени, как он восстановил контроль над конечностями и перестал блевать, он оказался закованным в кандалы между двумя охранниками, которые тащили его по коридору в незнакомую ему часть отделения службы безопасности. Ему показалось, что перед глазами мелькнула табличка «Медицинский пункт», но он не мог бы утверждать это наверняка, слишком все кружилось перед глазами. Без всякой надежды, еле живой, он попытался вырваться; но, естественно, наручники и охранники не позволили ему этого, от парализатора его мускулы были такими слабыми, что он не мог контролировать их; он больше ничего не мог предпринять, чтобы спасти себя.

– Послушайте, – выдохнул он, – послушайте меня, вы не знаете, что происходит, у вас здесь предатель, они…

Охранники остановились лишь для того, чтобы заклеить ему пластырем рот. Затем они поволокли его дальше.

Из-за пластыря он едва не задохнулся, когда охранники втолкнули его в большую стерильную комнату и он понял, что все здесь подготовлено для криогенного замораживания.

Кошмары, от которых он пытался сбежать всю свою жизнь, настигли его.

Тьма.

Тьма такая же черная, как чернота космоса; отделенная от космоса тонкой обшивкой, которая словно исчезла, будто никогда и не существовала. Внутри была пустота, вакуум, полный хлад смерти.

Темнота и тяжелое дыхание; атавистическая паника.

Морн цеплялась за подлокотник кресла Ника, хваталась так сильно, что ее собственная сила оторвала ее ноги от палубы и заставила тело дрейфовать. Ей нужно вести себя более спокойно. Она ведь была ПОДК: Академия приучила ее к таким неожиданностям. Но когда ее объяла тьма, это оказалось настолько всеподавляющим, что она не могла найти против нее защиты. Это походило на прыжковую болезнь. Она убила всех, всю семью; у нее никого не осталось, кроме ребенка. У нее нет и не может быть защиты против бездонной межзвездной пучины.

Ни у одного из находящихся рядом людей нет и не может быть защиты.

Правда, она до сих пор чувствовала m.

Не вращательное m; нечто совсем другое.

Это было линейное, мягкое, но постоянное m, идущее вдоль вектора, перпендикулярного ее рукам.

Коррекция курса – штурвал управлялся с места инженера. Постоянное слабое ускорение, которое отклоняло в сторону «Каприз капитана», продолжало действовать.

Корабль был до сих пор жив.

Внезапно голос Микки загремел на мостике:

– Лете! Лете Корреджио! Перегрузить основной компьютер! Нам нужен свет. Нам нужен воздух!

Лете Корреджио похоже была третьим пилотом. Микка наверняка оставила ее у главного компьютера на случай опасности.

В ответ из передатчика раздались слова, которые показались Морн бессмыслицей. Второй пилот Ника воскликнул:

– Твою мать, что, ты думаешь, произошло? Я сказала – перегрузка!

Почти мгновенно на мостике появился свет. Заметно вздрогнув «Каприз капитана» восстановил внутреннее вращение.

Застигнутая врасплох появлением собственного веса, Морн резко ударилась о палубу; подошвы заныли и она едва не сломала левое колено. Только то, что она крепко держалась за поручень кресла Ника, сохранило ее в вертикальном положении.

Стон вокруг сменился вздохом облегчения.

– Каков сукин сын! – воскликнула Кармель. – Сунуть вирус в такое место!

Ник покачал головой. Слабая улыбка до сих пор играла на его губах, но он начал хмуриться. Он, казалось, не понимал, что делают его руки, когда отключал основной компьютер от своего командирского пульта.

Васацк рявкнула в передатчик:

– Спасибо, – затем повесила передатчик на пояс. Глядя в лицо Нику, она спросила: – Ты ведь сомневаешься в этом? Тогда что, черт побери, вызвало отключение питания?

– Нет, конечно же, это был вирус, – задумчиво ответил он. – Но это слишком просто. Мы можем поддерживать жизнеобеспечение на автоматике до скончания века, если будет нужно. Орн знал об этом. Этой угрозы недостаточно. Настоящие неприятности скрываются где-то в другом месте.

Морн вынуждена была согласиться с этим. Ужас перед пустотой оставил ее убежденной, что легким не хватает воздуха, хотя неполадки были ликвидированы менее чем за минуту; но она была убеждена, что Ник прав. Вирус, который не мог полностью парализовать корабль, не мог бы служить страховым полисом Орну.

Иррационально сосредоточенная, она попыталась почувствовать ребенка внутри себя, ощутить его состояние. Но, естественно, он был слишком молод, чтобы она могла почувствовать его.

Она мрачно решила, что сделает аборт при первой же возможности. Она не может себе позволить, чтобы ей мешал еще и страх за ребенка, которого она не хотела и о котором даже не думала. Сама мысль, что он пострадал из-за внезапного исчезновения и появления m – или из-за ее неловкости, снова вызвала приступ тошноты.

– Мой Боже! Эта чертова зараза! – выдохнул Линд на грани истерики. Открыв каналы вдоль пульта, он закричал в темноту. – Лечение! Нам нужно лечение!

Микка мгновенно метнулась через мостик и остановилась перед ним, уперев руки в бедра.

– Ты хочешь потерять работу? – спросила она. – Скорц с удовольствием займет твое место.

Линд прикусил язык и принялся покачивать головой из стороны в сторону.

– Тогда заткнись. Все остальные пусть подумают.

– Что дальше? – осторожно спросила Мальда Вероне. – Ты хочешь изолировать этот вирус, или мы должны проверить что-то еще?

Ник улыбнулся ей грозной улыбкой.

– Давайте проверим наведение.

– Активируй свой пульт. Приготовь одну из пушек. Выведи наведение на экран.

Мальда готова была подчиниться, затем замерла и прокомментировала:

– Без скана я слепа как сова.

– Активируй, Кармель, – без колебаний скомандовал Ник. – Подсоединись к наведению.

– Соединение идет через твой пульт, – заметила Кармель. – Мы можем потерять информацию скана, так же как наведения. Мы можем потерять управление.

– Действуй. – Тон Ника не оставлял возможности для возражений. – Вы можете попытаться выстрелить вслепую при этом ускорении? – Через мгновение он добавил:

– Мы уже проверили мой пульт.

– Ник… – Микка смотрела на него нахмурившись. – Может быть, будет лучше, если все будет происходить постепенно. У нас есть время.

Ник даже не удосужился повысить голос.

– Я хочу найти этот вирус.

Второй пилот решил, что лучше будет держать язык за зубами.

Больше никто не заговорил. Кармель и Мальда работали в тишине, действуя быстро и слаженно.

Сейчас, когда она наконец приняла решение о ребенке, Морн чувствовала себя удивительно спокойной, избавленной от всех сложностей; почти пьяной. Решение было похоже на решение установить себе шизо-имплантат; это освобождало ее от всех страхов и стопоров, от глубокого и разрушающего отвращения. Она больше не боялась того, что произойдет в дальнейшем.