Люси стиснула руки с такой силой, что побелели костяшки пальцев.

– С технической точки зрения можно управлять МОК из Центра управления. Там известно местонахождение «Степной розы» – это наш межпланетный корабль – в каждый конкретный момент времени, и хотя, возможно, ему вследствие задержки передачи телеметрической информации потребуется совершить несколько дополнительных витков по орбите, чтобы скоординировать процедуру стыковки, подобные маневры осуществляются успешно. Так что вас вернули бы домой.

– Даже если бы вы все погибли?

– Подготовку проходит еще один экипаж, который стартует в середине 2049 года и прибудет на Марс через девять месяцев. К этому времени вы бы провели в одиночестве больше двух лет. И стали бы настоящим марсианином.

– Царем Марса.

– Вы уже думали об этом. Разумеется. – Люси развела руками. – О чем еще думать, как не о том, что где-то что-то пошло не так. Но действительность такова, что я перешла в ручной режим и смогла посадить корабль, и мы остались в живых. Дайте мне любой из ста различных сценариев, и я все равно посадила бы корабль. Потому что я отрабатывала их все. На протяжении пяти лет я только и делала, что готовилась к этим семи минутам. Я подниму на орбиту МОК, но, как я уже объяснила, на самом деле он сможет подняться и без меня.

– Понятно.

– И это не ложная скромность. Мне бы не было никакого смысла лететь сюда, быть членом экипажа, если бы я не могла посадить «Боярышник». И если, когда мы будем покидать Марс, вы спросите у меня, имело ли смысл тащить меня через всю Солнечную систему ради этих семи минут, я напомню вам обо всех тех научных экспериментах, которые мы провели, обо всех сделанных нами открытиях. Я пилот с пятнадцати лет, и меня никогда не выручало одно лишь голое везение. Я просто делала свою работу.

– Значит, комплименты вы не принимаете?

– Это уже отмечалось, – печально усмехнулась Люси. – Что важнее? То, что я выполнила свою работу хорошо, или то, что кто-то это заметил?

– Если бы никто ничего не замечал, вас бы сейчас здесь не было.

– То же самое можно сказать и про вас.

Настал черед Фрэнка криво усмехнуться.

– Наши пути сюда… были разными.

– Но вы на Марсе. Лучший из лучших. И, надеюсь, вы не обидитесь, вы оказались старше, чем я предполагала. Чтобы попасть сюда, вам пришлось опередить многих молодых.

И это была правда. Наверняка в тюрьме полно заключенных, которых по той или иной причине отсеяли из программы. И еще на пути к Солнцу находятся семь трупов, из них одна только Алиса на момент смерти была старше, чем Фрэнк.

– Что-то в таком духе.

– Вы не имеете права раскрывать процесс отбора в «Ксеносистемах», и я не намереваюсь в это соваться, – сказала Люси. – Но всех нас отправили сюда не просто ради численности. Включая вас. Включая меня. Включая даже Джима.

– Понимаю. – По сравнению с первым экипажем, состоявшим из рабочих битюгов, которым пора на скотобойню, эти ребята все до одного были породистыми чистокровками, дорогими, ценными. Отличие было разительным, и Фрэнк только сейчас начинал понимать в полной мере, что это значит. – Спасибо за то, что уделили мне время.

– И вам спасибо за то же самое. Вы задали вопрос, я постаралась ответить. Я не сделала ничего особенного и не хочу, чтобы меня за это благодарили.

– Но вы не можете этому помешать, так?

– Да. Пожалуй, не могу. – Она кивнула на пояс с инструментом. – Как вы это называете?

Фрэнк озадаченно посмотрел на инструмент и наконец взял гайковерт.

– Вот это?

– Да. Динамометрический гаечный ключ с электроприводом, – сказала Люси, озвучивая правильное название.

– Гайковерт.

– И он у вас не один.

– Таких у меня восемь.

– Зачем вам восемь?

Как ответить на этот вопрос? Действительно, зачем ему восемь экземпляров чего бы то ни было, если он единственный человек на Марсе?

– Вот для таких случаев, – сказал Фрэнк, мысленно добавив, что это, черт возьми, неплохой ответ.

Кажется, Люси его приняла. С какой стати она должна была усомниться? Такое объяснение вполне разумно, и Люси, похоже, смутилась тем, что сама не пришла к нему, больше, чем когда неуклюже рассказывала, какой она замечательный пилот.

– Ну конечно. Вечерняя трапеза в девятнадцать тридцать, если хотите к нам присоединиться, а мы всегда будем вам рады. Если же нет, десять ноль-ноль завтра.

– Буду там.

Как будто он мог быть где-либо в другом месте.

Фрэнк продолжал работать в теплице. Он решил, что дело не столько в растениях, во всевозможных оттенках зеленого цвета, и не в текстуре листьев, органических, а не синтетических. Все дело было в воде: в ее звуках, в ее запахе, в ощущениях, порождаемых ею в легких и на коже.

Отдельные поддоны гидропоники слились, образовав жидкую среду, подобную реке, той реке, на берегах которой Фрэнк играл в детстве. А когда он спускался вниз к аквариумам с тилапиями, звуковая палитра дополнялась новой фактурой: бульканьем пузырьков системы обогащения кислородом, влажными шлепками рыбы, разрывающими поверхность воды. Эти звуки, меняющиеся, естественные, успокаивали в насквозь искусственной окружающей среде, подчиняющейся четким механическим ритмам.

Остальные модули базы обладали своеобразным, чуть терпким привкусом, к которому Фрэнк привык настолько, что после первых нескольких дней замечал только его отсутствие. Во влажном же воздухе теплицы этот привкус пропадал, и, хотя атмосфера модуля не становилась больше похожей на Землю, она становилась меньше похожей на Марс.

Порой утром, после бессонной ночи, Фрэнк отправлялся в теплицу. Иногда он заставал там Айлу. Она отгородила закуток на верхнем уровне, обнесла его пластиком и, увеличив концентрацию углекислого газа в воздухе, наблюдала, повысит ли это скорость роста ростков кукурузы. Однако этого не происходило: но Айле было не менее интересно наблюдать, как растения чахнут. Она хотела выяснить, что происходит в клетках растений, – эти же самые эксперименты она проводила на Земле, и вот теперь настал черед Марса. Будут ли результаты отличаться? Это не имело значения. Такова наука: тут все не так, как в строительстве, где значение имел лишь конечный результат.

Модуль теплицы был достаточно просторный, чтобы Фрэнк и Айла находились в нем вдвоем, не стесняя друг друга. Практически не видя друг друга. Айла была лишь тенью за двойным слоем полупрозрачного пластика. Фрэнк проверял насосы системы подачи питательных веществ, доливая растворы «А», «В» и «С» так, чтобы их хватило на следующие марсианские сутки.

Открылся люк шлюзовой камеры, и в модуль вошла Юнь, размахивая планшетом.

– Ты мне нужен, – обратилась она к Фрэнку.

Фрэнк нахмурился. Юнь была очень прямолинейной. Иногда у нее получалось грубо, и Фрэнк не сразу понял, что она просто так устроена и старается сделать как лучше. Лучше для нее самой, лучше для всех тех, кто остался дома. Находясь на базе, выходя наружу, Юнь постоянно вела себя так, словно за ней наблюдала толпа зевак, молчаливо осуждающих ее за каждое мгновение, не посвященное работе.

– Я сейчас. – Отыскав флажок, кусок жесткой проволоки с привязанным на конце клочком парашютной ткани, Фрэнк вставил его в щель между поддоном и стеллажом, обозначая то место, где остановился. – В чем дело?