В кадре появился столб белого дыма, поднимающийся из дымохода Сикстинской капеллы, означающий сожжение бюллетеней после того, как один из кандидатов получил необходимое большинство в две трети плюс один голос. Мэри ощутила, как у неё радостно забилось сердце.

Потом на экране появилось фото: белый мужчина лет пятидесяти пяти, с проседью в волосах и узким, словно стиснутым с боков, лицом:

– Новым понтификом избран кардинал Франко Ди Карио из Флоренции. По имеющейся информации, он избрал себе имя Марк II.

В кадре теперь было двое: ведущая и чернокожая женщина лет сорока в изящном деловом костюме.

– С нами в студии «Си-би-си» Сьюзен Донкастер, профессор религиоведения из Торонтского университета. Спасибо, что пришли, профессор Донкастер.

– С удовольствием откликнулась на ваше предложение, Саманта.

– Что вы можете сказать о человеке, родившемся под именем Франко Ди Карио? Какого рода изменений в Римско-католической церкви имеет смысл ожидать от него?

Докастер слегка развела руками:

– Многие из нас надеются, что назначение нового Папы принесёт глоток свежего воздуха: возможно, ослабление некоторых наиболее консервативных позиций Церкви. Однако злые языки уже сейчас отмечают, что имя, избранное новым Папой – Марк Второй, – намекает, что он будет лишь поддерживать то, что было установлено до него. Также отметим, что на престол Святого Петра вернулись итальянцы и что в качестве кардинала Франко Ди Карио считался консерватором.

– То есть мы вряд ли дождёмся от него ослабления позиций, скажем, в вопросе контроля рождаемости?

– Этого не будет почти наверняка, – ответила Донкастер, качая головой. – Ди Карио всегда называл Humanae Vitae Папы Павла VI важнейшей энцикликой второго тысячелетия, чьими догматами, по его мнению, Церковь должна руководствоваться и в третьем.

– А по вопросу целибата священнослужителей? – спросила Саманта.

– Опять же, Франко Ди Карио часто упоминал о том, насколько важны обычные обеты – бедности, целомудрия и послушания – для принимающих сан. Я не вижу ни единой возможности для того, чтобы Марк II поменял позицию Рима в этом вопросе.

– У меня складывается впечатление, – сказала ведущая, едва заметно улыбнувшись, – что о рукоположении женщин нет смысла и спрашивать.

– Не при Франко Ди Карио, в этом нет никаких сомнений, – сказала Донкастер. – Его Церковь в осаде, и она укрепляет свои традиционные баррикады, а не разбирает их.

– Так что и ослабления позиций по отношению к разводам тоже ожидать не приходится, не так ли?

Мэри задержала дыхание, хотя и знала уже, каков будет ответ.

– Никаких шансов, – ответила Донкастер.

Мэри с начала лета хранила пульт управления от телевизора в комоде; она пыталась похудеть, и это был простой способ заставить себя больше двигаться. Она поднялась с дивана, подошла к телевизору и тронула кнопку выключения.

Когда она снова повернулась, то увидела смотрящего на неё Понтера.

– Новый Папа тебя не порадовал, – сказал он.

– Да уж. И многих других людей тоже. – Она рассеянно пожала плечами. – С другой стороны, не может же всё быть хорошо.

– Что ты теперь будешь делать? – спросил Понтер.

– Я… я не знаю. Ну то есть отлучение мне не грозит, я ведь пообещала Кольму, что соглашусь на аннуляцию вместо развода, но…

– Но что?

– Не пойми меня неправильно, – сказала Мэри. – Я очень рада, что у моего ребёнка будет «орган Бога». Но меня уже начинают раздражать эти дурацкие ограничения. Чёрт побери, мы ведь живём в двадцать первом веке!

– Новый Папа ещё может тебя удивить, – сказал Понтер. – Если я правильно понимаю, с момента избрания он сам ещё не сделал никаких заявлений. Всё, что мы слышали до сих пор, – лишь домыслы.

Мэри уселась обратно на диван.

– Я знаю. Но если бы кардиналы хотели перемен, они бы избрали кого-нибудь другого. – Она рассмеялась. – Ты только послушай меня! Это, конечно, чисто светский взгляд. Предполагается, что выбор Папы вдохновляется самим Богом. Так что я должна бы была сказать, что если бы Бог хотел перемен, то Он бы избрал кого-нибудь другого.

– В любом случае, как сказала та женщина, у вас есть Папа, и он выглядит достаточно молодо, чтобы выполнять свои обязанности в течение многих декамесяцев.

Мэри кивнула:

– Я получу аннуляцию. Я в долгу перед Кольмом. В конце концов, это я настояла на расставании, а он не хочет, чтобы его отлучали. Но пусть даже аннуляция означает, что я могу остаться в лоне католической Церкви, я этого больше не хочу. В конце концов, есть масса других христианских деноминаций – это вовсе не означает, что я утратила веру.

– Звучит как важное решение, – сказал Понтер.

Мэри улыбнулась:

– В последнее время мне часто приходится их принимать. И я не могу оставаться католичкой. – Она удивилась тому, как легко ей удалось произнести эти слова. – Я не могу.

Нам, разновидности людей, называемой Homo sapiens, разновидности, которую наши неандертальские братья зовут глексенами, присуще стремление, уникальное среди приматов, стремление, характерное лишь для царства осознающих себя существ…

– Здравствуйте, Джок, – сказала Мэри Воган, входя в его кабинет в здании «Синерджи Груп».

– Мэри! – воскликнул Джок. – С возвращением! – Он вскочил со своего аэроновского кресла и пожал ей руку. – С возвращением.

– Рада вас видеть. – Она сделала жест в сторону двери, в которой появились двое её спутников. – Джок, вы уже знакомы с посланником Понтером Боддетом. А это учёный Адекор Халд.

Кустистые брови Джока взлетели к самому краю причёски.

– Бог ты мой! – вскричал он. – Вот это сюрприз!

– Вы не знали, что они собирались приехать?

Джок покачал головой:

– Я полностью погрузился в… в другие дела. Я получаю доклады о приезде и отъезде всех неандертальцев, но давно их не просматривал.

Мэри мимоходом вспомнила старый анекдот. Плохая новость: ЦРУ читает всю вашу почту. Хорошая новость: ЦРУ читает всю вашу почту.

– В любом случае, – сказал Джок, выступая вперёд и протягивая руку Понтеру, – с возвращением. – Потом он протянул руку Адекору: – Добро пожаловать в Соединённые Штаты Америки, доктор Халд.

– Спасибо, – ответил Адекор. – Я… несколько ошеломлён.

Джок изобразил тонкую улыбочку:

– Это мы можем.

Мэри снова указала на двоих барастов:

– Лонвес Торб попросил Понтера вернуться и в этот раз взять с собой Адекора.

Понтер улыбнулся:

– Я уверен, что, на вкус Лонвеса, я слишком большой теоретик. Но Адекор хорошо знает, как создавать реальные вещи.

– К слову, о неандертальской изобретательности, – сказала Мэри, указывая на стол в углу кабинета Джока. – Я вижу, вы разбираетесь с кодонатором.

– О да, – ответил Джок, возвращаясь в кресло. – Это совершенно потрясающий прибор.

– Ага, – согласилась Мэри. Она посмотрела на Джока, раздумывая, стоит ли ему сказать. Искушение было слишком сильно. – С его помощью мы с Понтером собираемся завести ребёнка, несмотря на разницу в числе хромосом.

Джок выпрямился в своём аэроновском кресле.

– Правда? Какая… неожиданность. Я не… я и не думал даже, что такое возможно.

– Очень даже возможно! – Мэри сияла от радости.

– Гм… э-э… поздравляю, – сказал Джок. – И вас, Понтер, разумеется. Поздравляю!

– Спасибо, – ответил Понтер.

Внезапно Джок посерьёзнел, словно вспомнил о чём-то важном.

– Гибрид между Homo sapiens и Homo neanderthalensis, – сказал он. – У него будет двадцать три пары хромосом или двадцать четыре?

– Вы хотите сказать, будет он глексеном или барастом с точки зрения разработанного мной теста? – спросила Мэри.

Джок кивнул:

– Ну, знаете, просто праздное любопытство.

– Мы долго обсуждали этот вопрос. В конце концов решили, что будет двадцать три пары. С точки зрения теста ребёнок будет глексеном.