– Гэндальф! – он сделал шаг к Дюбрэю.

– К сожалению, Burbot[48], как я и боялся с самого начала, оказался полным болваном! – покачал головой Дюбрэй.

– Вопросы здесь задаю я, и здесь на них отвечают, а не балаболят! – процедил Дёмин, тоже делая шаг к Дюбрэю.

А Воднев молча сделал целых три шага к вражескому резиденту и оказался почти на расстоянии вытянутой руки от него.

– Кажется, хорошая сегодня будет погода, не правда ли, джентльмены? – заметил Дюбрэй, поднимая глаза к небу.

– Вопросы? – усмехнулся он, обращая взгляд на Дёмина. – Я вам отвечу фразой из классического сочинения…

И прежде, чем Дёмин успел как-то отреагировать, продекламировал:

– Каркнул ворон: “Nevermore”[49]!

– Довольно! – прикрикнул Морошкин.

А Дюбрэй – и камень, на котором он сидел, – вдруг озарились синим сиянием. И тут «мальтиец» вцепился Водневу в локти обеих рук и потянул на себя!

– Игорь, назад! – ухватив капитана за поясной ремень, Морошкин рванул его к себе с такой силой, что оба повалились на землю, на вытоптанную траву двора – и вовремя. На том месте, где только что Дюбрэй разглагольствовал на валуне, зияла яма примерно в полметра глубиной.

– Телепортировался? – пробормотал Воднев растерянно, поднимаясь на ноги и подавая руку спасителю, помогая и ему встать с травы.

– Тьфу, темнота, а ещё технарь! – ругнулся Морошкин, машинально отряхивая штаны. – Домой к себе вернулся! Хорошо, тебя не прихватил… Куда-нибудь прямиком в Лэнгли… Ну хоть один плюс. Сюда он теперь не ногой. Путь заказан. Темпоральные технологии действуют чётче, чем снаряды. Те в одну и ту же воронку всё-таки падают, а вот этому голубчику портал сюда уже не открыть – в ту эпоху, из которой только что вернулся.

– Значит, с Дюбрэем мы как с теми полимерами… – задумчиво произнёс Дёмин.

– Это ещё не самый худший вариант, командир, – покачал головой Морошкин. – Да, жаль, что потолковать по душам не удалось. Но, может, ещё свидимся. А пока – для нас одним врагом меньше. И каким врагом! Самым опасным.

Заговорщиков, похоже, только четверо и было. Отбив первое нападение, Денис тут же поднял весь гарнизон на уши. Велел прочесать весь город. И никаких смутьянов что-то не обнаружилось. Или успели схорониться, или и в самом деле таким хилым обернулся этот «путч» – затеяли на скорую руку.

Скорее всего, на фактор внезапности рассчитывали. Думали, что возьмут Павленко, и весь Дорогобуж сразу падёт к их ногам.

Признательных показаний, о которых Денис самонадеянно объявил Михаю, выбить из повязанных их собственной же верёвкой бунтовщиков, однако, не удалось. Трое из четверых в неравной схватке со спецназовцем получили черепно-мозговые травмы. При попытке растормошить лишь корчились от боли да мычали на разные голоса. Денис передал пациентов местным лекарям.

А вот четвёртый субчик, который в «кабинет» влетел на самом деле вторым, прикрываясь широкой спиной ражего метателя «лассо», и пострадал меньше остальных, и личностью оказался интересной.

От Дениса он в момент нападения получил кулаком под глаз. Очнулся очень скоро. Увидав склонившегося над ним долговязого «серба», попытался пробубнить что-то вроде «Год, хелп ми».

Павленко, уже знакомый с этой фразой, успел запихать «полиглоту» кляп в глотку. Денис сходу придумал такой каламбур, докладывая о случившемся по радио Морошкину. Кстати, когда тот был ещё в дороге, на пути в Москву. И дальше капитан действовал исключительно по указаниям майора.

Но отправить людей с обыском в дом незадачливого «путчиста» догадался и сам.

Мужик этот, по прозвищу Михей, числился рядовым плотником в артели («Почти тёзка твой», – хмыкнул Дениска во время допроса и подмигнул порученцу.) Состоял в общей дружине. Ни в чём особенном до сих пор замечен не был. А жил скромно – в приземистой избушке, чуть ли не в землянке, неподалёку от городской стены.

Когда эту неказистую хибару обшарили, то поняли, почему нестарый ещё Михей ни жены, ни даже приходящей стряпухи не имеет.

Короче, нашли у него за печкою радиостанцию “Windtalker” и металлический ящик с антенной в чуланчике – точную копию того изделия, что выгребли из пепелища сгоревшей хаты Налимова. Только у Бурбота ящик уже ни на что не годился, а этот даже царапинки на корпусе не имел и наверняка оставался вполне работоспособным.

Больше того: к устройству была подключена проводами ещё какая-то пластиковая коробочка, при ближайшем рассмотрении оказавшаяся зажигательной бомбой.

Такая же дежурила до поры до времени и в доме Налимова. Только она-то успела сгореть, прихватив и дом заодно. А эта осталась цела.

Так подтвердилось предположение капитана, что крот в Дорогобуже засел не один. Подробности предстояло выяснить позднее, с прибытием майора. Пока же Михея держали в кутузке связанного и с тряпкой во рту. Выводили только до ветру. Кляп вынимали лишь на кормёжку. Два раза всего и пришлось – и оба раза Денис лично наблюдал за процессом.

Михею он обещал отрезать язык, если тот вздумает бухтеть что-либо непотребное. Михей обещанию капитана поверил.

О судьбе своего предшественника Налима он, похоже, знал приблизительно. О том, что кодовая фраза – вовсе не вызов интервентов на помощь, а сигнал к ликвидации как агента, так и его жилища, судя по всему, не ведал.

Когда, уже сутки спустя, Морошкин и Воднев, оба осунувшиеся, потемневшие лицом, вернулись на «Единороге» в Дорогобуж, Павленко ещё раз подробно доложил майору о проделанной работе и обо всём, что удалось установить.

Выслушав его, майор распорядился доставить в кабинет Михея. Ни слова не говоря, Морошкин сделал тому инъекцию снотворного и ловко усадил моментально обмякшего предателя на ближайший табурет, прислонив спиной к стене. А затем, вооружившись уже не грубыми слесарными пассатижами, а настоящими никелированными щипцами дантиста, погрузил их в раскрытый неопрятный, воняющий гнилью рот обездвиженного шпиона и без особого труда извлёк оттуда искусственный зуб – электронный чип и ампулу с ядом в одном корпусе.

– Трофей! – с гордостью изрёк Морошкин, упрятывая добычу в герметический, непроницаемый как для звука, так и для радиоволн футлярчик. – То-то обрадуются бойцы из лабораторных войск!

Допрос уже проспавшегося Михея был недолгим.

Пленный, с ужасом поглядывая то на Павленко (не забыл, что тот обещал отрезать ему язык), то на Морошкина, сверлившего его свирепым прищуренным взглядом, рассказал, что приехал в Дорогобуж в одном обозе с Налимовым. Только тот не знал, что «Гэндальфом» Михей приставлен к нему, чтобы следить за буквально каждым его движением.

Выходу в эфир Михей тоже был обучен. Но обязан был до поры до времени молчать.

Вызвать «Гэндальфа» имел право лишь в том случае, ежели Налимов окажется разоблачён и схвачен. Более того, имел полномочия на его ликвидацию – при крайней необходимости.

Добившись такого признания, Морошкин передал Михея «коменданту» города – воеводе местной дружины. Что было с предателем дальше, догадаться нетрудно.

У «сербов» же возник новый «головняк». Первый же после короткого, суточного всего перерыва выезд на «Единороге» к польскому лагерю обернулся довольно неприятным открытием.

Ляхи, похоже, не дремали. Возникшую из-за отъезда в Москву бесколёсника передышку использовали с пользой для себя.

Подтянули целую батарею тяжёлой артиллерии, да и, похоже, пополнили запасы провианта и огневого зелья. Из новых пушек успели уже обстрелять город, изрядно потрепав крепостную стену напротив позиции и разрушив с десяток домишек уже за крепостной стеной.

– Ну, мы их тоже разнесём парой выстрелов! – прокомментировал новость Павленко, аж потирая руки от предвкушения.

– Парой выстрелов, по ходу, не получится, – хмуро покачал головой Воднев. – Посмотри, что они придумали.